Разрыв франко-русского союза. Альберт Вандаль
свой дипломатический план. Он открывает тайну маневра, посредством которого рассчитывает привлечь на свою сторону Австрию, или, по крайней мере, вынудить ее соблюдать нейтралитет. “Я решил, – говорит он, – предложить ей Валахию и Молдавию до р. Серет в обмен на Галицию”. “Мне, – прибавляет он, – остается сказать еще о возникших у вас опасениях, чтобы Коленкур не проник в тайну, о которой идет речь. Проникнуть в нее невозможно, ибо даже канцлер[45] не знает о нашей переписке. Вопрос не раз обсуждался с ним, но я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что я уже Действую в этом направлений”. Что же касается военных приготовлений, то, предполагая, что Коленкур что-нибудь проведает о них. Александр намерен был придать им чисто оборонительный характер; сверх того, по его словам, он сумеет ослабить и скрыть их серьезное значение.
Итак, им все было предусмотрено, все обдумано и рассчитано: все шансы на успех были в его пользу. Теперь дело варшавян решить, хотят ли они допустить выполнение плана. Чтобы вырвать их согласие, Александр старается с математической точностью доказать им, что их собственная выгода требует бросить французское дело и действовать с ним заодно. С этой целью, в целом ряде сопоставлений “за” и “против”, он разбирает две гипотезы: первую, когда солдаты и жители герцогства останутся верны Франции, и вторую когда они примкнут к противной стороне.
В первом случае, их бездействие вынудит русских принять оборонительное положение. “В таком случае возможно, что Наполеон не захочет начать войны, по крайней мере, до тех пор, пока будет занят делами в Испании и пока большая часть его войск находится там. Тогда все останется по-старому и, следовательно, возрождение Польши будет отложено на более отдаленный и весьма неопределенный срок”. Допуская же, что Наполеон возьмет инициативу враждебных действий на себя, что он провозгласит восстановление королевства, восстановление такого рода не будет полным, ибо ему придется еще отнять русско-польские провинции, находящиеся в настоящее время во владении России; а она будет защищать до последней капли крови. Следовательно, эти провинции и герцогство сделаются ареной яростной и опустошительной борьбы, которая обагрит их кровью, покроет развалинами, сделает из них место скорби. Войны примут еще более ожесточенный характер по смерти Наполеона, “ибо ведь он не вечен. – Какой источник бедствий для бедного человечества и для потомства!”
Теперь пусть предположат вторую гипотезу, пусть проследят за ее развитием. Быстрая перемена фронта варшавян даст русскому императору возможность действовать и опередить своего противника. Высказав с полной откровенностью, что при настоящем положении вещей он не перейдет первым в наступление, “не сделает этой ошибки”, Александр прибавляет: но дело примет совсем иной оборот, если поляки захотят присоединиться ко мне. Подкрепленный 50 000 человек, которыми они меня ссудят, далее 50000 пруссаков, которые тогда без риска могут присоединиться ко мне, и пользуясь психологическим переворотом,
Граф Румянцев, министр иностранных дел с 1807 г. и канцлер с 1809 г.