Разрыв франко-русского союза. Альберт Вандаль
требованиями. Помимо того, его подозревают в стремлении совсем уничтожить Пруссию, и подобные подозрения всюду в этой стране внедряют мысль о неизбежности борьбы за существование. Конечно, не нужно смешивать народ с правительством. Правительство малодушно и слабо. Королевы – вдохновительницы смелых решений – уже нет в живых. Она скончалась снедаемая скорбью, изнуренная горем, я ее безутешным слугам кажется, что, в лице их обожаемой, нравственно убитой королевы сошла в могилу сама родина. Король проводит дни свои в Потсдаме, погруженный в мрачное оцепенение. Сверхчеловеческие несчастия убили в нем всякое проявление личной воли, вследствие чего у подножия трона вспыхивает борьба политических партий. Канцлер Гарденберг ведет двусмысленную политику. Чтобы получить согласие Наполеона вернуться к власти, он принес повинную и сделался его покорнейшим слугой. В Совете нет недостатка в людях, стоящих за союз с победителем. Они настойчиво твердят, что необходимо раскаянием и покорностью заслужить благосклонность Наполеона. Король выслушивает их советы, но в душе по-прежнему остается верен России. Он ведет переписку с Александром, умоляет царя не покидать его и иногда как бы обращается к нему за помощью.. Конечно, можно опасаться, что в решительную минуту он станет колебаться, что его энергия ослабнет, но нация, думает Александр, проявит больше мужества, она заставит его действовать.
Нужно сказать, что тяжелые бедствия и непрерывные унижения способствовали развитию в Пруссии тайных обществ, благодаря неутомимой деятельности которых создалось направление общественных умов, сотканное из либеральных стремлений и патриотического злопамятства. Дошедшая до фанатизма ненависть к Франции соединяет все слои общества. С этих пор нация начинает думать, жить и действовать независимо от правительства. У нее есть свои старшие, свои коноводы: Шарнгорст, Гнейзенау, Блюхер и некоторые другие; они составляют в Берлине партию неустрашимых. Стоя у кормила власти, занимая важные административные и военные должности, поддерживая сношения с Петербургом, они только и ждут момента появления русских на Одере, чтобы вступить в ожесточенную борьбу с нерешительностью короля. Тогда, по всей вероятности, они возьмут верх над людьми, стремящимися возвести трусость в государственный закон.
Но в силах ли восставшая Германия оказать России существенную помощь? С первого взгляда можно было бы усомниться в этом. В самом деле, чего можно ждать от ампутированного, ослабевшего государства, из ран которого еще сочится кровь, которое истощено огромной контрибуцией победителю, окружено им со всех сторон и состоит под строгим надзором? На востоке Пруссию сдерживают и налагают на нее узду крепости на Одере: Штеттин, Кюстрин и Глогау, удержанные Наполеоном в виде залога и охраняемые французскими и польскими полками; с севера на нее давит занятый сильным отрядом французов Гамбург; на западе, взяв на прицеп Берлин, стоит Магдебург; еще далее к западу за Пруссией следят вестфальцы, на юге саксонцы; и те и другие смотрят на нее, как на свою будущую добычу. Сверх того, территория