Асы. «Сталинские соколы» из будущего. Юрий Корчевский
он прислушался – в лесу кипела ночная жизнь. То ночные птицы верещали разными голосами, то сыч мимо пролетел, испугав. Совсем бесшумно крыльями машет, как привидение. Потом ежик рядом пробежал, фыркнул. Ну да, запах бензина не понравился. Но настораживающих звуков, вроде автомобильных моторов, голосов, или запахов – дыма от костра или печки – он не слышал и не чувствовал.
Теперь его спасение – в его руках.
Как только стала сереть ночная мгла, Тихон подошел к кабине. Немка хоть и легкая, килограммов пятьдесят, а пришлось помучиться. Борта в кабине высокие, немка связана, да еще и сопротивляется, упирается ногами.
Тихон ей кулак под нос сунул:
– Будешь брыкаться – все зубы выбью, сволочь фашистская!
И немка, хоть языка не знала, поняла. Ведь вокруг нет никого, кто мог бы прийти к ней на помощь, русского же не стоит злить.
Тихон поставил ее на ноги на центроплан, спрыгнул на землю и снял ее. Мельком заметил, что фигура у немки аппетитная. Когда снимал, держал ее за верхнюю треть бедер, пожалуй, даже немного выше. Взяв немку за руку, он повел ее в лес.
Пленница забрыкалась. Подумала, наверное, – убивать повел. Вот дура-то! Он мог бы ее и у самолета шлепнуть, если бы захотел.
Но до леса довел. Посадил у дерева, спиной к стволу – так сидеть удобнее.
Когда немного посветлело, прошелся от самолета до кустарника – нет ли кочек или мин? Почему-то ночью, когда к лесу шел, о минах и не вспомнил.
Подлез под горизонтальные рули, уперся спиной – тяжело, аж в спине трещит – и мелкими шажками повлачил за собой самолет. И кто его назвал легким? Пусть бы сам попробовал его на горбу тащить!
Зайдя в кусты насколько мог, Тихон опустил хвост. Отдышавшись, вышел на опушку – поглядеть на результаты своих трудов. Самолет не выделялся, по крайней мере мотор с винтом не бросался в глаза.
Наломав веток, он накидал их на крылья сверху, а одну огромную ветку пристроил спереди, к винту. Вроде неплохо получилось.
И тут он вспомнил о пленнице. Неспешно подойдя к дереву, возле которого оставил немку, увидел, что ее нет на месте. Вот это номер! Ушла, сука! Немедля бросился ее искать.
Однако пленница ушла недалеко. Собственно, она и не ушла, просто стояла в стороне, сразу не замеченная Тихоном.
– Ты что же это делаешь, сволочь немецкая?
Тем не менее Тихон был рад, что не упустил пленницу. Конечно, сам виноват, не усмотрел. Так ведь и некогда было, самолетом занимался… На затылке у него глаз нет, за всем уследить невозможно.
Пытаясь вернуть себе состояние спокойствия и душевного равновесия, он не сразу понял, что женщина как-то странно ведет себя. Она ерзала на месте, и взгляд был жалобный, просящий. И только тут до него дошло – да она же в туалет хочет…
Шагнув к немке, Тихон завернул ей юбку, стянул трусы до колен, отступил назад и отвернулся. Тут же услышал характерное журчание.
Когда