Время. Николай Цыганов
вздохнула пустельга.
Жалко всех, кто больше не вернулся
На свои тропинки и луга.
Не приемлю сердцем и душою,
Самому себе сказать боюсь:
Ведь не вечна вечность под луною,
И я так же, что ли, не вернусь?..
Тащит август на горбу туманы,
Гасит серость солнечная медь.
Понапрасну тешишься обманом,
Всё, о чём мечталось, не успеть…
«Скорбит душа, скрипят за стенкой двери…»
Скорбит душа, скрипят за стенкой двери,
Спешат шаги, и кашляет сосед.
Вновь наступает утро канители —
Обычной жизни, радостей и бед…
И ты опять с собою не в ладах,
Томишься чем-то тёмным, нездоровым.
И раскаляешь нервы-провода,
И ищешь-ищешь в оправданье слово.
Седой ноябрь замедлил наш разбег,
И гололед пришёл на смену лужам.
Не падай духом, милый человек,
Ты не один, и ты кому-то нужен.
«Осени остуду и ненастье…»
Осени остуду и ненастье
Полной грудью я вдохну в себя.
Вот оно, коротенькое счастье
Для уставших, – небо сентября!
Я снимаю шляпу перед клёном,
От любви к нему, не с куражу.
В месте тихом, в месте потаённом,
Все осинке тайны расскажу.
И уйдёт тревога в чисто поле,
Где ещё вчера шумела рожь.
Если ты всем в мире недоволен,
Ты меня, родной мой, не поймёшь…
«Перепаханное поле…»
Перепаханное поле,
Унесенный речкой плот.
Только память своеволит,
Сесть на место не даёт.
То ведёт тропой в болото,
То толкнёт рукой в плечо.
То смеётся неохотно,
То целует горячо.
Помоги, моё терпенье,
В драку больше не хочу.
Обречённый на горенье,
Я о помощи молчу…
«Я не болен. Не жалей, не надо…»
Я не болен. Не жалей, не надо,
И не жди в глазах моих ответ.
Дышит осень близким снегопадом,
Заметая ветром всякий след.
Облетели лепестки с ромашки,
Сыплет тополь звонких листьев медь.
Вечер в синей шёлковой рубашке
Всё никак не может догореть…
Не ищу спасения под крышей,
Мир не тот за матовым стеклом.
Здесь, в саду, до боли в сердце слышу,
Как звезда вздыхает над прудом.
«Шла коса по спелым травам звонко…»
Шла коса по спелым травам звонко,
Рассыпалась бисером роса.
Филин гукал голосом ребёнка,
Благодатью лились небеса.
Плыло лето – время сенокоса,
От медов кружилась голова.
И прокос ложился за прокосом,
Сеном становилась вся трава.
Как грибы росли стога и копны,
И никто «не путал берега».
Но однажды мир весь этот лопнул —
Трын-травою поросли луга…
Покосились