Ночной цирк. Эрин Моргенштерн

      Голубей, появляющихся во время выступлений Просперо на сцене, а иногда и в зале, держат в изящных клетках, которые доставляют в театр вместе с прочим багажом и инвентарем.

      Как-то раз дверь гримерки резко захлопывается, от удара пирамида ящиков и сундуков в углу опасно кренится, и венчавшая ее клетка с голубями падает вниз.

      Сундуки, качнувшись, вновь обретают равновесие, а клетку Гектор поднимает с пола и оценивает повреждения.

      Большинство голубей кажутся просто напуганными, однако у одного явно сломано крыло. Гектор бережно достает птицу и ставит клетку на место. Погнутые прутья выпрямляются на глазах.

      – Ты можешь его вылечить? – спрашивает Селия.

      Отец переводит взгляд с раненой птицы на дочь, недовольный формулировкой вопроса.

      – Можно мне его вылечить? – тут же исправляется она.

      – Попробуй, – соглашается отец, протягивая ей птицу.

      Селия нежно поглаживает дрожащего голубя, устремив напряженный взгляд на сломанное крыло.

      Птица издает сдавленный крик боли, совершенно непохожий на обычное воркование.

      – У меня не получается, – со слезами в голосе признает Селия, протягивая птицу отцу.

      Гектор забирает у нее голубя и резким движением сворачивает ему шею, не обращая внимания на протестующий крик дочери.

      – Живые твари подчиняются другим законам, – говорит он. – Учиться следует на более простых вещах.

      Он берет единственную куклу Селии, лежащую на кресле, и бросает ее об пол. Фарфоровое личико рассыпается дождем осколков.

      Когда на следующий день Селия приносит отцу целую куклу, он лишь коротко кивает в знак одобрения и сразу же отмахивается от нее, чтобы продолжить подготовку к выступлению.

      – Ты мог его вылечить, – говорит Селия.

      – Тогда ты не получила бы урок, – отвечает Гектор. – Чтобы расширять границы своих возможностей, ты должна знать, где они пролегают. Ты ведь хочешь победить, не так ли?

      Кивнув, Селия переводит взгляд на куклу. На фарфоровом личике, растянутом в бессмысленной улыбке, нет ни единой царапинки, ни намека на то, что еще недавно оно было разбито вдребезги.

      Девочка бросает куклу под кресло, где она и остается лежать, когда они уезжают из театра.