Вихреворот сновидений. Лана Аллина
снова громко всхлипнула. – Он ведь практически не встречался со своим ребенком, когда мы поженились, а теперь вот снова… И мне ничего не сказал, что идет к ребенку, вот так! Да он и вообще к другу в гости вчера пошел!
– Ну так и что из того? Подумаешь, к другу пошел! Ну, а потом, наверно, с ребенком погулял, может, вместе с другом и вообще не со своим ребенком, или со своим, неважно – экспромтом, ну встретился, вот и все.
– Ага! Щас! До двух или трех часов ночи гулял, да?!
Да, и правда, тут что-то не сходилось.
– А все эта его гадина, ну, его бывшая, она ведь теперь спит и видит, как бы его вернуть. Ну конечно! Еще бы, это раньше он ей не так-то уж был нужен, когда простым мэнээсом[47] был! А теперь?! Он же теперь после защиты сразу старшего получил, и зарабатывает нормально, и повсюду его приглашают, и лекции он читает, пла-атные, между прочим, и в командировки ездит и по стране, и за рубе-еж! – всхлипывая, продолжала Машка. – И со всех доходов он ей без всякого исполнительного листа, по договорённости, нехилые суммы отстегивает, так что нам с Сережкой и не остается ничего почти! – Тут Машка судорожно перевела дух, всхлипнула: – А-а… Так теперь эта су-ука и вообще его увести задумала! А Сережка, кстати, такой же ему сын родной, как и та, ну, Аринка, дочка его эта, между прочим.
– Да ладно, Маш, подожди ты так уж убиваться-то, может, вообще все не так! Ну, ведь бывает же такое: складывается какая-то непонятная цепь нелепых случайностей, а потом все просто оказывается! Ты лучше разберись сначала, ну мало ли что ты себе понапридумывала – и сразу в панику!
– Не-ет, Вероня, я уж нутром чувствую: все, это конец… Я уж знаю. Понимаешь, – тут она понизила голос, – он ведь и не спит со мной последнее время. Вот и сегодня ночью: вернулся, ну, я, конечно, притворилась, что сплю, тихо-тихо так лежу, так он как можно бесшумнее влез в кровать, и на самом краешке, подальше от меня пристроился и сразу отрубился… Захрапел, гга-ад… утомился совсем там с бывшей своей!
Тут Машка снова всхлипнула, потом достала платок и пудреницу, вытерла слезы, откинула со лба длинную рыжеватую челку и принялась аккуратно подкрашивать ресницы, подводить глаза, продолжая рассказывать о своих злоключениях с мужем:
– А от меня отодвигается даже во сне, да еще эти духи противные, воняют, я уж их узнаю, между прочим, дешевка ужасная, я б в жизни такими не стала душиться! – всхлипнула еще раз, в заключение, Машка. – Ну, и ладно, и черт с ним… вот вернусь… В общем, мало ему не покажется! Все-все ему выскажу! Все, Веронь, давай с тобой, что ли, по сигаретке вдарим – и опять за работу, а то ведь, представляешь, Аршакович вот-вот сюда подгребет! Я-то рано сюда притащилась, ну, ты сама понимаешь, с утра самого, пораньше сбежала, пока Генка мой не проснулся, а шеф уж тут как тут! Он что, может, и ночевал здесь, работал, ты не знаешь?
– Так он что, Аршакович, уже здесь? – Вера испуганно показала глазами на плотно прикрытую дверь кабинета шефа. Машка помотала головой: нет его в кабинете.
– Слушай, ладно, Машка, я тоже, пожалуй, закурю…
– Ты же вроде как бросила?
– Свои
Младшим научным сотрудником.