Рождество бывает разное. Аглая Елисеева
это далеко?
– Четыре остановки на метро. Так, о чем ты хотела поговорить?
– Не о чем, а о ком, – загадочно поправила Марианна. – Я вчера с Олегом ходила в кино и знаешь, он, кажется, меня поцеловал.
– Стоп, кажется или поцеловал?
– Да как-то неожиданно все случилось, я толком и не поняла. Да, еще он подарил мне камень, называется шунгит, чтобы я стала невидимкой. Для меня Олег друг, с ним просто и весело, но теперь я не знаю, как себя вести.
– Слушай, а может, ты все усложняешь и забегаешь вперед? Олег хороший парень. Веди себя, как обычно и со временем станет понятно к каким отношениям, вы придете. Перерыв уже заканчивается, давай поговорим об этом, по дороге на выставку. Однако, в забитом вагоне метро разговаривать было невозможно, а у входа в музей их встретила Татьяна Николаевна, доброжелательная женщина лет пятидесяти.
– Серафима, как здорово, что ты приехала! А это твоя подруга Марианна? Очень приятно познакомиться! Оставляйте верхнюю одежду в гардеробе и начнем. Эта выставка немецких экспрессионистов. Вы даже не представляете, как вам повезло! Такие редкие полотна! – без умолка тараторила она. «Да уж, повезло так повезло. Терпеть не могу эту скуку. Когда же мне посчастливилось наглотаться пыли и нанюхаться нафталина последний раз? – силилась вспомнить Марианна, но кивала в ответ доброжелательной женщине, поднимала брови, широко раскрывала глаза и растягивала рот, поднимая уголки как можно выше. Щемяще-тоскливое поскуливание в груди, при этом, девушка заталкивала в самый дальний уголок сердца. – Ничего, потерплю. Надеюсь, это не на долго». Татьяна Николаевна широко улыбнулась, поправила воротничок на блузке Серафимы и жестом пригласила девушек войти.
В сумрачном зале пахло чем-то прошлым и давно забытым. Обрамленные золотом картины, как глухие окна в мир, созданный кем-то другим, магнитом затягивали в туннели чужой памяти, из которых нет выхода. Мгновение, увиденное чужими глазами, обратившееся в сплетение чувств и разлитое в переливах красок замерло на века.
Марианна невольно потянулась к Серафиме и взяла ее за руку. Теплая ладонь подруги слегка подрагивала. Приоткрыв рот и еле дыша, девушки мягко ступали по исчерченному темными полосами времени паркету.
– У этой картины Модильяни удивительная история!
Голос Татьяны Николаевны будто разрезал полотно тишины.
Круглощекое лицо женщины с четко очерченными полупустыми глазами неподвижно смотрело на подруг. Было в нем что-то иное. Непонятное.
– Обратите внимание, нос и рот изображены в анфас и профиль одновременно, – продолжила свой рассказ Татьяна Николаевна.
– А что так можно?! – Серафима удивленно посмотрела на Марианну. – Как думаешь, Мариан, зачем художник это сделал?
– Ой, я даже не знаю, – смутилась девушка. – Татьяна Николаевна, расскажите.
– А вот вы и подумайте, зачем? – загадочно улыбнулась женщина. – Возможно, чтобы показать многогранность жизни. Ну это я только предположила.