Уроборос. Данила Толкачев
встретиться с Каспером, Мо и Рë отметились на пропускном пункте, а на вопрос о цели визита ответили: чтобы передать тёплую, сменную одежду. Посещение предусматривало время пребывания на территории – ни больше ни меньше – тридцать минут. Они подверглись осмотру при входе на территорию карцера. Вскоре они миновали сторожевые колонны, внутри которых были высечены небольшие сторожки, где располагались группы силовиков. Камеры, в которых содержались заключённые и временно изолированные, были встроены внутрь пятого кольца целиком, и лишь решётчатые окна в потолках камер высовывались на сантиметр-другой. Камеры были два на два метра и вмещали одного человека. Кроме голых стен в распоряжении несчастного узника больше ничего не было.
Каспер сидел в камере под номером девять, расположенной в самом центре лагеря. Он сидел, понурив голову и обхватив колени руками. От здешнего холода и кормёжки он весь продрог и выглядел исхудавшим – хоть и пробыл он здесь всего ночь.
– Заключенный Каспер Бортно, к вам товарищи с вспоможением, – низким баритоном отчеканил надзиратель, провожавший Мо и Рë.
Каспер не шевельнулся. Казалось, он даже не дышал и уже просто слился с этой конурой воедино. Надзиратель повторять своё объявление не стал и вмиг приблизился к зарешеченному просвету, вынув дубину из-за поясницы. Воздух сотряс громкий металлический звон.
– Я что, дважды должен говорить одно и тоже?! – взревел надзиратель. – А ну живо поднялся!
Каспер раскинул члены и вяло стал подниматься. Через несколько неспешных секунд он стоял на ногах, осунувшись и так и не удосужившись поднять головы.
– Вот так бы сразу, – прогремел офицер. – Приятного разговора. – Он кивнул Рë и Мо и удалился.
– Эм… Привет, что ли, – помялся Рë.
– Как ты?
– А как вы думаете, каково человеку, у которого отняли свободу? А всё почему? Из-за какого-то клочка бумаги… – Из ямы послышались всхлипывания.
– Да ладно тебе, – начал Рë с горечью и сожалением. Его душу терзали сомнения и стыд, жалость и страх. Казалось, его разорвёт изнутри от стиснутых стенаний. – Может, всё обойдётся.
– Ты сам веришь в то, что говоришь?! – не выдержал Каспер. – Меня поймала национальная гвардия. А к таким если попадёшь, уже не вылезешь. Они вцепятся тебе в горло и будут так держать до тех пор, пока ты не издохнешь.
– Ну зачем ты только подобрал эту карту, – тускло выговорил Мо.
Касперу было всего тринадцать. Его сердце не было осквернено ничем. Ни алчность, ни эгоизм, ни жестокость не находили себе места в теле и душе этого юнца. Он страдал разве что малодушием, и то, в той же мере, что и каждый из нас. Сейчас он был наг и слаб. В глазах его горел малюсенький огонёк жизни, который затухал всё сильней с каждой секундой. Надежда в нём исчезла в тот же миг, как он был схвачен в тех промозглых тоннелях, коим нет конца. Сейчас им одолевали лишь отчаяние и сожаление о невозможности мечты.
– Вы же сами знаете, каково брату. – Заплакал Каспер. – Пир старается изо всех сил, лишь бы я мог хорошо жить и есть. А я? Что