Качели времени. Архимед. Ирина Михайловна Кореневская
бродили по поверхности планеты, а не по звездолету, знакомились с местными. Я, правда, прибыл в лагерь несколько позднее. Следил за разгрузкой нашего главного аппарата, и лишь когда убедился в том, что все в порядке, присоединился к остальным членам экспедиции. Пока все это происходило, на планету опустился вечер, дала знать о себе усталость, перенасыщенность новыми впечатлениями. Ведь после корабля, где почти ничего не происходит, знакомства и переезды – это действительно слишком много для одного дня. Поэтому все мы рухнули в постели, как подрубленные. Помню, на часах было всего семь вечера. Зато встал я в пять утра, как обычно.
Погулял по спящему лагерю, вернулся в дом, в котором меня поселили, на кухне тихонько приготовил завтрак и подкрепился. А когда в шесть утра начали просыпаться остальные, тут же изъявил желание отправиться в Атлантиду. Прежде чем действовать, я хотел бы лично посмотреть на место, где свершилась одна из величайших трагедий в истории актуальной версии Вселенной.
И хотя я сказал, что могу и сам добраться, было бы на чем, сопровождать меня все равно пожелали и местные, и члены экспедиции. Все быстро собрались и уже около семи мы оказались на месте. Сохранившие память еще в лагере выдали нам бродни – высокие рыбацкие сапоги, чтобы мы не замочили ноги.
За прошедшее столетие Атлантида уже обнаружила тенденцию к затоплению и воды в городе было чуть выше, чем мне по колено – а я достаточно высокий юноша. Но шокировала меня, конечно, не повышенная влажность. До сих пор, невзирая на то, что прошло уже много времени, улицы первого земного города хранили на себе отпечаток трагедии.
Храбрых защитников и невинных жертв те, кто сохранил память, со всеми возможными почестями предали земле еще до того, как прилетели нибирийцы. Мацтиконов, которые по каким-то причинам в прах не рассыпались, не трогали – время, солнце и вода сделали свое дело и похоронили их самостоятельно. Но все же сразу, как только мы высадились на берегу и обратили взгляды на поселение, стало понятно: тут произошло что-то ужасное.
Пострадали даже скалы, служившие городу естественной защитой: одна из них, огромная и, казалось, вечная, была расколота надвое, словно тут решил опробовать свой новый молот Тор. Каким-то чудом уцелевшие здания соседствовали с полуразрушенными, а то и вовсе с грудами огромных кирпичей. Через выбитые окна видна черепица, где-то уже покрытая мхом, где-то проглядывавшая через дикие кустарники.
Да, можно было бы напрячь воображение и представить, будто люди просто покинули этот город и сделали это достаточно давно, но… Но вот я вижу чей-то велосипед, колеса которого потеряли идеальную круглую форму, руль перекосило, а педали и вовсе отсутствовали. Зато ржавая цепь, коричнево-зеленоватого цвета была на месте. Вот дальше вижу тяжелые тома энциклопедий. От них уцелели только кожаные, когда-то бывшие роскошными, переплеты. А чуть дальше, лицом к небу, лежит чья-то лысая кукла. Один глаз у нее уже почти стерся, как и рот. А второй, выцветший, блекло-голубой, удивленно смотрит на нас. И игрушка будто спрашивает: