Весть. Взгляд из тьмы. Артем Александрович Ламзов
скрыть, оказались куда более глубокими. Она сидела на камне неподалеку от костра, плечи были опущены, а руки безвольно лежали на коленях. Взгляд был устремлен в пустоту. Дозорные пытались задать ей вопросы, но она отвечала лишь молчанием. Ее губы шевелились, девушка пыталась что-то сказать, но звуки застревали, не достигнув ее губ.
Прошло два дня, и лагерь жил своей обычной жизнью. Часовые менялись на постах, оружие звенело на тренировочной площадке, а костры горели, освещая серую местность. Однако эта обыденность никак не касалась двух путников. Дорион большую часть времени проводил в полудреме, едва открывая глаза, чтобы поесть или глотнуть воды. Лекарь уверял, что он быстро оправится, если только даст себе немного времени.
София находилась в состоянии глубокого шока. Она медленно возвращала себе контроль над мыслями, но ее внутренний мир был разрушен. Ее рассказ о звере с горящими глазами вызвал у дозорных лишь скепсис. Для них это звучало как сказка, особенно упоминание о том, что огонь не нанес твари вреда. Сержан командующий лагерем, выслушав ее, послал пару человек проверить место их ночной стоянки.
Через несколько часов они вернулись ни с чем. Дозорные нашли лишь угасшее кострище и следы волков. Дождь смыл все и чудовище растворилось точно никогда и не существовало. Сделанные выводы были простыми: путники встретили крупного волка, который, вероятно, утащил их подругу глубоко в лес.
Для Софии эти объяснения были несущественны. Она знала правду, знала, что Виктории больше нет. Ее слезы поутихли, но это молчание лишь подчеркивало глубину горя. Она часто плакала ночью, лежа одна в палатке, но днем пыталась сохранять внешнее спокойствие.
На третий день пребывания в лагере Дорион, наконец, смог подняться с постели. Его движения были скованными и медленными, как у человека, впервые пытающегося научиться ходить заново. Тело, все еще слабое после перенесенного ужаса и потерь, отзывалось на каждое движение тяжестью и болью. Однако прогулки по лагерю, хоть и короткие, приносили ему небольшую, но ощутимую пользу. Каждый шаг среди оживленного лагерного двора, с его суетливыми жителями, звоном оружия и запахом горящих костров, будто возвращал его к жизни, по капле вливая в него силы.
София держалась немного лучше, по крайней мере, внешне. Она помогала Дориону, если видела, что ему трудно, но сама почти не разговаривала. Ее молчание было громким – оно заполняло собой все пространство между ними, делая каждую минуту совместного времени тяжелой. Глаза ее, хоть и стали немного живее, все еще были наполнены мрачной пустотой, как у человека, которого тянет за собой груз утрат. Иногда она просто садилась у костра и смотрела на огонь, ища в его пляшущих языках хоть какое-то утешение.
Между тем военный лагерь, с его строгим распорядком и ограниченными ресурсами, не был местом, рассчитанным на длительное пребывание гражданских. Уже на третий день сержан, возглавлявший этот пост, недвусмысленно дал понять путникам, что их присутствие здесь не может