Петушиная трагедия. Владимир Михайлович Скрипник
уважительный поклон в сторону пса.
Прежде всего, пес никогда не слышал слово «омбудсмен», более того даже за большую берцовую кость с остатками мяса на ней, он не смог бы повторить сказанное гусем, или хотя бы передать непонятный смысл гусиного выступления потому не заморачиваясь, решил прекратить балаган:
– Всем молчать и слушать сюда мудачье, вы же босота и шушера.
И сразу воцарилась тишина, уж больно грозный вид был у пса.
– Чтоб вы знали, через день-другой дед снимет с меня поводок и тогда я вам покажу такую демократию, что никому мало не покажется, а тебе гусак-мудак, особенно, но начну же с гребанного петуха. Этот пиздобол мало того, что затеял этот балаган, так еще, мудило, на меня свой клюв разинул.
Пес повернул голову в сторону петуха грозно прошептал: «Тебе Петя-петушок от меня придет полный пиздец, но не сразу, а постепенно, я еще не придумал что это будет за кара, но поверь она будет, что надо, я обещаю, а сейчас внеси ясность: за то время пока я здесь нахожусь ты дважды орал дурным голосом так, что я первый раз чуть не уссался от неожиданности, скажи мне, ты и ночью так орешь, точнее так раньше до этого дня орал?
– Да, это моя знаменитая Песнь петуха! – Гордо, но с заметной тревогой в голосе, а потому не очень громко произнес петух. По моей песне все живое сверяет свою жизнь.
Недосказанность в угрозе пса насторожила петуха, и он, как бы извиняясь, добавил:
– Такая у меня природа.
– Хорош пиздеть, П-р-и-р о д а! Засунь себе в жопу эту свою природу. –Бестолково посоветовал пес и тут же внес коррективы:
– А лучше не природу, а засунь себе в жопу свой клюв а еще лучше вместе со своей башкой и кукарекай там сколько хочешь, но ночью чтоб я тебя не слышал. Понял, пидор, или еще повторить? Опять молчишь придурок. Ну ладно, вижу понял. – Удовлетворенно прорычал пес и обращаясь к остальной живности продолжил:
– Сейчас вы разбредетесь по своим норам и займетесь своими делами, а короче херней, так вот, предупреждаю, я люблю чтобы было тихо, особенно по ночам и если кто-то из вас повысит голос или еще как-нибудь нарушит покой, то он тут же пожалеет и запомнит на всю свою, ставшую после этого, короткую жизнь. Ясно, дурачье? А теперь все свободны, а ты коза останься.
Живность, общаясь в полголоса, разбрелась. У конуры остались коза и пес. Они молча смотрели друг на друга. Коза с интересом изучала пса. «С виду вроде бы ничего, правда немного жиробас, но может бомбить и похоже при случае и втащить может. Конечно он брутал, но нужно признать, при этом сасный. Вот пожалуй и все что можно о нем сказать для начала». Коза ждала что скажет пес, что он от нее хочет, а пес знал, что хочет от козы, но не знал, как это сформулировать. Пауза затягивалась. Наконец пес решился, но речь завел издалека:
– Ну и что ты скажешь? Как аппарат? – обращаясь к козе пес, приподнял заднюю лапу.
–Зашквар! Было бы о чем говорить, я по жизе здоровее видала. – Промекала коза и скорчив презрительную рожу отвернулась с намерением уйти прочь. Она от этой дурацкой выходки