Вирус человечности.
не отметая его с порога, как совершенно абсурдное.
Им оставалось лишь договориться с собственной свитой…
Спавшая в колыбели малютка вдруг вздрогнула и беспокойно заерзала. По всей видимости, доносившиеся из соседней залы громкие возбужденные голоса все же ее разбудили. Кроха выпростала ручонки из-под одеяла и захныкала, требуя к себе внимания.
Ее мать какое-то время еще пыталась успокоить дочку, качая люльку и негромко напевая простенькую колыбельную, но очень скоро стало ясно, что подобными полумерами ребенка угомонить не получится. Герцогиня, вздохнув, взяла девочку на руки и, закутав в одеяло, стала укачивать, опасаясь, что детский плач, становившийся с каждой минутой все громче и настойчивей, могут услышать в соседней комнате, где обстановка и без того была накалена до предела.
Малышка, однако, умолкать вовсе не спешила, более того, ее надрывный плач становился все громче и пронзительней. Она настойчиво тянулась ручонками в сторону соседней комнаты, откуда слышались приглушенные препирательства, словно требуя отнести ее туда, в самую гущу ругани и криков.
Герцогиня была готова впасть в отчаяние, когда толстая дубовая дверь резко распахнулась, и на пороге показался сам Герцог, раскрасневшийся и взъерошенный.
– Да что тут у вас, черт… – он подступил к супруге и осторожно забрал у нее дочь, которая сразу притихла, и ее крик сменился негромким поскуливанием. – Тише, тише, Кро, все в порядке, папа здесь, с тобой!
Убедившись, что дочь немного успокоилась, Герцог обернулся к переговорной зале, где накал дискуссии и не думал снижаться. Скорее, наоборот. Взглянув на малышку, мертвой хваткой вцепившейся в его большой палец, он понял, что легко и просто отделаться от нее не получится и только тяжко вздохнул.
– Как же ты не вовремя, Кро! – Герцог крякнул и с ребенком на руках вернулся к столу переговоров, прикрыв за собой дверь спальни.
Жаркая перепалка, прерванная появлением Герцога с дочерью, на секунду стихла. Присутствующие встретили его откровенно недовольными взглядами, поскольку считали недопустимым отвлекаться на решение личных вопросов в самый разгар обсуждения столь серьезных тем. Кто-то из его собственной свиты уже открыл рот, чтобы высказаться по данному поводу…
Но не успел.
Лежавшая у него на руках малышка, моргнув пару раз от яркого света, прикрыла глазки и… запела.
В той песне не было слов, но они и не требовались. Сама мелодия, мягкая и текучая, едва коснувшись слуха, что-то растапливала в душах людей. Она испаряла гнев, плавила нагромождения ненависти и злобы, которые, подобно каплям воска с горящей свечи, сами собой потекли наружу солеными слезами. В помещении воцарилась благоговейная тишина. Кто-то из военачальников шмыгнул носом…
– Какой… волшебный ребенок! – прошептал один из королевских генералов, глядя на малышку влажно блестящими глазами.
– Это ваша дочь? – поинтересовался другой, обшаривавший