Такая глупая любовь. Татьяна Веденская
рутина была давно расписана Татьяной Ивановной до мелочей. Мужчины протискивались за стол со стороны стены и чинно ждали, пока их обслужат, все положат, а затем все уберут. А Маша – девочка, так что Маша должна была сидеть рядом с мамой с внешней стороны стола и помогать ей обслуживать мужчин. Помогала она? Как бы не так! Вернее, как придется она помогала! А в последнее время все чаще убегала в холл – разговаривать с кем-нибудь по мобильному. Мама фыркала, требовала от дочери «поиметь уже совесть», но Машка делала круглые глаза и шептала одними своими ярко-алыми губками:
– Это по работе!
– И что? – кипела и переливалась через край Татьяна Ивановна. – Что это за работа такая, ни минуты покоя. У женщины дом на первом месте! Все эти штучки – чистый феминизм!
«Феминизм» у Татьяны Ивановны тоже был словом ругательным. А для Маши, к сожалению, отчий дом не входил даже в топ-10, куда уж там первое место.
Забавно, кстати, что разделение обязанностей на мужские и женские в доме Кошкиных происходило неточно и неполно, так как когда дело доходило до забивания гвоздей, к примеру, Татьяна Ивановна, как правило, забивала их сама. Так, на всякий случай. А то еще попортят чего.
Папа иногда называл их дом приютом матриархата.
– Достань ложки! – скомандовала Татьяна Ивановна Маше, а сама пошла к плите, уверенная в том, что Маша услышала и исполнит ее приказ. Проблема была в том, что Маша в кухне отсутствовала, но Татьяна Ивановна так сосредоточилась на каше, что даже не заметила этого.
– Не хочу я есть! – воскликнул Сашка, сонно зевая.
– Что, успел слопать пряник? – с подозрением спросила мама, а Саша тут же отвернулся к окну. Затем перевел взгляд на мать и скорчил несчастное лицо.
– Отдай «лизуна».
– Коленку покажи, – ответила мать, игнорируя его вопрос.
– Нормально все.
– Покажи, я говорю.
– Хватит меня йодом поливать.
– Хватит коленки разбивать ежедневно, и я перестану.
– Не перестанешь. Тебе нравится людей пытать. Ты даже не дуешь, когда щиплет.
– Господи, да я тебе коленки мажу три раза в день. Должен был бы уже привыкнуть. Думаешь, если родители – врачи, можно вообще не следить, куда ты несешься на своем велике?
– Что за шум, а драки нету? – Голос отца, мужа, почетного врача и члена приемной комиссии медицинского института, и проч., и проч., и проч., а именно – Андрея Владимировича Кошкина – звучал весело и бодро. Он вошел в кухню и бочком, аккуратненько просочился на свое место.
– Вот, Андрей, твой сын мне грубит! – воскликнула Татьяна Ивановна, возмущенно размешивая кашу в кастрюле.
– Что это он у тебя, как только грубит, сразу становится моим сыном? – усмехнулся Андрей Владимирович и уселся на свое место у стены.
– Это все ты, уговорил меня купить ему велик. Ну нет у него координации!
– У меня