Маэстра. Л. С. Хилтон
прикоснуться к культурному сообществу. Культурный человек всегда знает все, что нужно знать, и можно сколько угодно говорить, что это совершенно не важно, но на самом деле это так. И отрицать это так же бессмысленно, как отрицать силу искусства. А для того чтобы окружить себя правильными вещами, надо проникнуть в круг людей, которые обладают ими. Поскольку я всегда подходила к делу основательно, то понимала: пригодиться может любая информация, включая знание, как отличить потомственного маркиза от почетного.
Первое время работы в аукционном доме маскировка меня не подводила, и мне удавалось сгладить все углы. Я сошлась с Фрэнки, секретаршей нашего отдела, несмотря на то что она говорила громко, словно мемсахиб, приказывающая носильщикам нести ее паланкин, и зналась с людьми, которых называла Обезьян и Пискля. Несмотря на все это, Фрэнки была своей, а я – нет, хотя на какое-то время медленно, но верно проникавший в аукционный дом денежный поток все же вскружил ей голову. Мир искусства постепенно очнулся ото сна, перестав быть детской площадкой для заскучавших миллионеров, среди которых девушки вроде Фрэнки были представителями вымирающего вида. Однажды она посетовала в доверительной беседе, что, вообще-то, хотела бы жить в деревне, но ее мать считала, что в городе у нее больше шансов встретить достойного жениха. Фрэнки была преданным читателем журнала «Грация», однако советам экспертов по красоте упорно не следовала: на голове у нее красовалась допотопная бархатная полоска, а огромный зад напоминал гигантский твидовый гриб. Как-то мы с ней заглянули в «Питер Джонс», и мне едва удалось увести подругу от жутчайшего вечернего платья из кричащей бирюзовой тафты. Я опасалась, что матери Фрэнки еще не скоро доведется заказывать отпечатанные на тисненой бумаге приглашения на свадьбу, однако восхищалась совершенно самобытным стилем подруги, ее царственным презрением к любым диетам и неиссякаемым оптимизмом: Фрэнки была уверена, что рано или поздно обязательно встретит своего суженого. По крайней мере, я ей искренне этого желала. Она виделась мне в георгианском доме приходского священника ставящей на стол блюдо с собственноручно испеченным рыбным пирогом для любимых членов большой семьи.
Иногда мы даже обедали вместе, и я с наслаждением слушала ее рассказы о детстве, проведенном в пони-клубе, а ей, похоже, нравились мои детские воспоминания, которые я доверяла ей, разумеется, в сильно отредактированном виде. Без сомнения, Фрэнки была одной из причин, почему мне нравилась работа в «Британских картинах». Второй причиной стал Дейв, носильщик, работавший у нас в хранилище. По моим ощущениям, кроме этих двоих, никто из сотрудников искренней симпатии ко мне не испытывал. Дейв потерял ногу в Багдаде во время первой войны в Ираке и, пока лежал в госпитале, пристрастился к документальным фильмам об истории искусства. Он обладал поразительным природным чутьем и острым умом и питал особую любовь к XVIII веку. Как-то раз он сказал мне, что после того, что ему