Убийство царской семьи. Н. Соколов
переговоры с Временным Правительством о свободном проезде его в Царское, свободном там пребывании и свободном отъезде за границу через Мурман.
Свидетель Лукомский показал на следствии, что Временное Правительство гарантировало свободу Императору и отъезд его с семьей за границу.
21 марта в Могилев прибыли члены Государственной Думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин. В ставке ждали их, думая, что они командированы Временным Правительством «сопровождать» Императора в Царское. Но когда Государь сел в поезд, эти лица объявили ему через генерала Алексеева, что он арестован.
Отъезд Императора из ставки состоялся 21 марта. Свидетель Дубенский показывает: «Государь вышел из вагона Императрицы матери и прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон Императрицы матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд пошел. Генерал Алексеев отдал честь Императору, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился».
Что происходило в эти дни в Царском?
Эта обстановка достаточно подробно выяснена на следствии показаниями лиц, окружавших в те дни Императрицу и детей: воспитателя Наследника Цесаревича Жильяра, камер-юнгфер Государыни Занотти и Тутельберг, няни детей Теглевой, ее помощницы Эрсберг и камердинера Государыни Волкова.
В первые дни смуты Императрица была вынуждена уделять много внимания детям, постепенно заболевавшим корью.
Первым заболел Наследник Цесаревич. 7 марта он был уже в постели с температурой 38,3. Постепенно болезнь захватила всех Великих Княжен и протекала у них весьма бурно при температуре 40,5. У Марии Николаевны и Анастасии Николаевны она впоследствии осложнилась воспалением легких.
О событиях, происходивших в Петрограде, Императрица осведомлялась преимущественно докладами министра внутренних дел Протопопова.
Будучи занята детьми, она принимала эти доклады от Протопопова по телефону через своего камердинера Волкова.
Общий тон этих докладов был лжив. Протопопов преуменьшал значение событий и уверял Императрицу, что он «не допустит ничего серьезного». Когда же движение приняло грозный характер, он растерялся, струсил и вынужден был сознаться, что «дела плохи».
Благодаря Протопопову, Императрица не имела правильного представления о характере движения. Когда даже камердинер Волков, передавая очередной доклад Протопопова, усумнился и указал Императрице, что он не соответствует действительности, что даже казаки в Петрограде ненадежны, она спокойно ответила Волкову:
«Нет, это не так. В России революции быть не может. Казаки не изменят».
Представляется совершенно очевидным, ввиду данных следствия, что такое состояние Императрицы, обусловленное Протопоповым, совпадало по времени как раз с пребыванием в ставке Императора. И я не питаю сомнений, что ответная телеграмма