Недочитанный роман. Инна Шолпо
время.
– Ладно, не будем загадывать. Жизненный опыт привел к тому, что, сближаясь с кем-то, я моментально начинаю думать о неизбежности конца… Я знаю все, что вы мне захотите возразить, Александр. Наверное, так нельзя. Но наступать по сто раз на одни и те же грабли тоже неприятно.
– Лежат грабли на пути одного человека. Этим путем он ходит каждый день. Наступив несколько раз, он знает о свойствах граблей и заранее опасается их… Но ведь можно просто поднять и убрать их с дороги! Может, и тут стоит не опасаться, а найти другое решение? Не надо бояться чего-то заранее… Страх гложет душу, а ведь он может быть беспричинным. Вы беспокоились по поводу встречи, но ведь она вам понравилась, разве нет? Теперь вы боитесь другого…
– Да, мне страшно. Вы мне очень дороги, мой милый рыцарь. Я знаю, что нельзя в этом признаваться. Но я это говорю.
– Спасибо вам за это. Но вы ведь знаете, что я не воспользуюсь этим… Ведь вы мне тоже очень дороги.
– Спасибо и вам, Александр. Что бы ни случилось дальше – я вам благодарна за все. Но уже поздно… Прощайте, мой милый мальчик.
– Я бы не сказал, что я мальчик… Но «милый» мне нравится.
– Хорошо, пусть будет просто – «мой милый». Кстати, так я не обращалась и не обращаюсь ни к кому, кроме вас. Только не вздумайте воображать о себе бог знает что!
3
Они стояли в саду возле заднего крыльца ее дома и все никак не могли проститься. В этот день приезжал из дальней поездки ее муж, и она должна была вернуться домой пораньше.
– Спасибо вам, мсье Ренар. Что бы ни случилось дальше – я вам благодарна за все. Но уже поздно… Прощайте, мой милый мальчик.
– Я бы не сказал, что я мальчик… Но «милый» мне нравится.
– Хорошо, пусть будет просто – «мой милый». Кстати, так я не обращалась и не обращаюсь ни к кому, кроме вас.
Дама медленно подняла на Ренара глаза, в которых он увидел сразу все: слезы, улыбку, страх и нежность. Она хотела еще что-то сказать… Но почему-то не могла.
И он тоже молчал, он тоже хотел что-то сказать, что-то сделать, но чувства словно мешали ему, и единственное, что он все-таки смог – это улыбнуться.
Она протянула ему обе руки.
– Друг мой… – голос ее прервался, и она никак не могла совладать с ним.
Ему казалось, он одновременно и знает, и не знает все, что ему скажут. Он чувствовал руки дамы в своих, тепло ее тела под тонкой перчаткой… Он хотел слушать, и хотел сам говорить, но казалось, что в этом нет нужды. Ведь все уже говорят их души.
– Надеюсь, ваш муж не стоит с ружьем у окна, – наконец сказал он шутливо.
– А вы боитесь?
– Не боюсь. Даже если пуля попадет в сердце, оно не перестанет биться ради… ради некоторых людей…
Дама казалась слишком взволнованной, чтобы что-то ответить. Руки, которые Ренар все еще продолжал держать в своих, не решаясь ни поцеловать, ни отпустить, дрожали, а грудь вздымалась.
– Пожалуй,