Яблоко от яблони. Алексей Злобин
артисты послали ему телеграмму: «БУДЬТЕ ПРОКЛЯТЫ ТЧК ВАШ МХАТ». Через год у него умерла дочь – от передозировки наркотиками. В Одессе при постановке «Цены» Артура Миллера он вывел на сцене призрак умершей дочери Соломона. Там тоже не обошлось без травм и переломов судеб. Где он теперь? Слухи доходят, и все мерзкие.
А на меня опыт постановки диплома повлиял так, что я решил завязать с профессией. Помню тот день, спустя три месяца по возвращении из Энска, конец января 97-го. Лежу на диване и думаю: «Зачем все это? Надо менять жизнь! Прощай, режиссура!» В ту же минуту, будучи уверен, что жизнь кардинально изменилась, поехал к друзьям-художникам отмечать перемену. Отметили, кое-как добрался домой, ключом в замок не попасть, звоню. Открывает мама и с порога сообщает:
– Лёша, звонил Голиков – тебе присвоили именную стипендию Мейерхольда, срочно звони ему!
– Кому, Мейерхольду?
Я сел на пороге и грубо выматерился, после чего позвонил мастеру:
– Да, Вадим Сергеевич, что за дурацкий розыгрыш?!
Мягкий баритон Вадима Сергеевича перебивался еле сдерживаемым хохотком:
– Я, как вы понимаете, ни при чем. Ректор сообщил, что на кафедре приняли решение присвоить вам стипендию Мейерхольда. Это очень почетно, раз в год премируют одного из режиссеров. Кафедру возглавлял Фильштинский, помните, он хотел вам на третьем курсе «пару» влепить, ха-ха, а потом отстаивал вашего Уильямса. Вот за Уильямса вам и «привет» от Мейерхольда. Поклон отцу, порадуйте Женю!
В дальней комнате на кровати сидел отец:
– Папа, ты представляешь?..
Папа сиял! Он уже полгода не улыбался, был крайне замкнут, а тут вдруг:
– Сынок, дорогой, я тебя поздравляю, я счастлив, я горд за тебя!
Потом была Москва, Брюсов переулок, в квартире Всеволода Мейерхольда торжественно вручили сертификат и чек на годовую выплату стипендии, потом банкет в ресторане: госпожа Режиссура подмигнула, не приняв моего отказа.
Я все думал, зачем такой зигзаг, такой контраст и перемена участи в один день? И я прекрасно знал ответ: порадовать отца напоследок – больше незачем.
В феврале его не стало.
Я побежал за священником, а храм закрыт. Вернулся, отца уже не было. Он ушел один, без моей руки, без моего присутствия, один.
А осенью позвонил мой сосед, актер Петр Семак:
– Лёшка! Тебя разыскивает Главреж.
– Главреж?
– Новый худрук Энского Академического. Жди звонка.
Через час я услышал:
– Алексей, мне бы хотелось загладить несправедливость нашего театра перед Петербургом, есть предложение…
Позади уже были съемки у Сорокина и Сокурова, первый опыт ассистентства – я причастился кино.
Умер отец, похоронили Ваню Воропаева (мужа актрисы, с которой я хотел восстановить Уильямса, – все рухнуло), умер двадцатичетырехлетний Володя Митрофанов – однокурсник Мити, Вадим Данилевский – однокашник, с кем вместе преподавали на актерском курсе.
Шла бесконечная холодная бездельная осень. И звонок Главрежа был нечаянной радостью: наконец-то я мог защитить диплом. Предложили