Принц Теней. Рэйчел Кейн
выражением лица: на нем отразилась тревога.
– Она же просто девчонка, – сказал кузен. – Никто же не относится к таким вещам всерьез.
– Бабушка относится. И многие другие тоже. И нет сомнений, что твоя неземная любовь уже стала предметом сплетен на площади.
Он схватил меня за руку, привлек к себе и горячо зашептал:
– Бен, Розалина не могла меня предать! Кто угодно, только не Розалина!
Я вспомнил ее, сидящую в золотом свете свечей, когда она наблюдала – очень внимательно – за тем, кто только что ограбил ее брата. Она могла выдать меня. Она должна была выдать меня.
Но она меня не выдала.
– Какая разница, чей язык молотит, – сказал я. – У нее есть слуги, им могли заплатить, чтобы они следили за ней и не допускали ничего порочащего ее имя и имя ее рода… например, чего-то вроде твоих стихов… Даже если ее дядя пока ничего об этом не знает – это вопрос времени. Она ничего не сможет с этим поделать – так уж устроен мир.
Я чувствовал себя немного виноватым перед ним.
Я никогда не был столь юным и столь безрассудным – но я ведь был сыном того самого Монтекки, который пал, пронзенный мечом Капулетти, еще до моего рождения. Я вырос со знанием, насколько серьезна эта война за честь.
– Я очень надеюсь, что ты хоть не встречался с нею тайно?
– Она отказалась прийти, – произнес Ромео. – Были только стихи – они говорили за меня. Так было безопаснее.
Безопаснее. Представить невозможно, что человек может быть столь наивен в возрасте шестнадцати лет, но у Ромео были снисходительные родители и весьма туманные представления об ответственности.
– Теперь ты должен замолчать, никаких стихов! – сказал я. – А я постараюсь найти и забрать твои любовные письма – во что бы то ни стало. Бабушка приказала мне сделать это.
– Но с чего бы ей посылать тебя…
Он был пьян и не сразу сообразил, что следует держать язык за зубами, поэтому следующие его слова прозвучали все еще слишком громко:
– … ведь за ними надо было бы послать Принца Теней – это под силу только такому мастеру, как он!
– Ох, во имя всего святого, заткнись!
Через непродолжительное время Монтекки и его жена встали из-за стола, моя мать последовала их примеру; мы все почтительно склонились перед ними. Как только они вышли, Ромео выпрямился, повернулся ко мне и резко схватил меня за плечи.
– Я впутал Розалину в неприятности?!
Он выглядел искренне взволнованным – это никогда не поощрялось среди Монтекки и вряд ли кто-нибудь похвалил бы его за это… кроме разве что меня.
– Скажи мне правду, братец: если у нее найдут мои стихи…
– Сядь. – Я оттолкнул его, и он мешком рухнул на свой стул, словно разом лишившись костей во всем теле.
– Доедай свой суп и постарайся протрезветь. Я пошлю за Меркуцио. Если уж приходится рисковать – разумно разделить этот риск с кем-то надежным.
Он схватился за ложку и снова принялся за суп, послав мне растерянную и умоляющую улыбку:
– Я