Полное собрание сочинений. Том 30. Июль 1916 – февраль 1917. Владимир Ленин (Ульянов)
кризиса действия, лежащие по линии назревающей революции. Эти действия указаны в резолюции нашей партии: 1) голосование против кредитов; 2) разрыв «гражданского мира»; 3) создание нелегальной организации; 4) братание солдат; 5) поддержка всех революционных выступлений масс[2]. Успех всех этих шагов неминуемо ведет к гражданской войне.
Провозглашение великой исторической программы имело, несомненно, гигантское значение; только не старой и устаревшей для 1914–1916 гг. национально-германской программы, а пролетарски-интернациональной и социалистической. Вы, буржуа, воюете для грабежа; мы, рабочие всех воюющих стран, объявляем войну вам, войну за социализм, – вот содержание речи, с которой должны были выступить 4 августа 1914 г. в парламентах социалисты, не изменившие пролетариату, как Легины, Давиды, Каутские, Плехановы, Геды, Самба и т. д.
По-видимому, двоякого рода ошибочные соображения могли вызвать ошибку Юниуса. Несомненно, Юниус решительно против империалистской войны и решительно за революционную тактику: этого факта не устранят никакие злорадства гг. Плехановых по поводу «оборончества» Юниуса. На возможные и вероятные клеветы этого рода необходимо ответить сразу и прямо.
Но Юниус, во-первых, не освободился вполне от «среды» немецких, даже левых социал-демократов, боящихся раскола, боящихся договаривать до конца революционные лозунги[3]. Это – ошибочная боязнь, и левые социал-демократы Германии должны будут избавиться и избавятся от нее. Ход их борьбы с социал-шовинистами приведет к этому. А они борются с своими социал-шовинистами решительно, твердо, искренне, в этом их громадное, принципиальное, коренное отличив от гг. Мартовых и Чхеидзе, которые одной рукой (à la Скобелев) развертывают знамя с приветом «Либкнехтам всех стран», а другой рукой нежно обнимают Чхенкели и Потресова!
Во-2-х, Юниус хотел, по-видимому, осуществить нечто вроде меньшевистской, печальной памяти, «теории стадий», хотел начать проводить революционную программу с ее «наиболее удобного», «популярного», приемлемого для мелкой буржуазии конца. Нечто вроде плана «перехитрить историю», перехитрить филистеров. Дескать, против лучшей обороны истинного отечества никто не может быть: а истинное отечество есть велико-германская республика, лучшая оборона есть милиция, перманентный парламент и пр. Будучи раз принята, такая программа сама собой повела бы, дескать, к следующей стадии: социалистической революции.
Вероятно, подобные рассуждения сознательно или полусознательно определили тактику Юниуса. Нечего и говорить, что они ошибочны. В брошюре Юниуса чувствуется одиночка, у которого нет товарищей по нелегальной организации, привыкшей додумывать до конца революционные лозунги и систематически воспитывать массу в их духе. Но такой недостаток – было бы глубоко неправильно забывать это – не есть личный недостаток Юниуса, а результат слабости всех немецких левых, опутанных со всех сторон
См. Сочинения, 5 изд., том 26, стр. 164.
Та же ошибка в рассуждениях Юниуса на тему: что лучше, победа или поражение? Его вывод: оба одинаково плохи (разорение, рост вооружений и т. д.). Это не точка зрения революционного пролетариата, а пацифистского мелкого буржуа. Если говорить о «революционном вмешательстве» пролетариата – а об этом, хотя, к сожалению, слишком обще, говорит и Юниус и тезисы группы «Интернационал», – то