Культ Ктулху (сборник). Коллектив авторов
мной. Я встал как вкопанный, задержал дыхание и навострил уши. Что-то во тьме, всего в нескольких ярдах впереди, двигалось в моем направлении.
– Брюс, это ты? – снова позвал я.
И внезапно понял, что слышу совсем не шаги, ничего даже близко похожего на шаги – и ни на что слышанное мною раньше. Мне никогда не снились кошмары; я никогда не знал гадкого страха замкнутых пространств. Никогда я не пробуждался посреди ночи в холодном поту, оттого что нечто нечистое и чудовищное подбирается ко мне из темноты, так что рука сама лихорадочно бросалась шарить в поисках шнура от лампы, и не падал, взмокший, обратно на подушки и не страшился снова смежить веки.
Как было бы хорошо никогда не нажимать на кнопку фонарика там, в коридоре под могилами! Ибо что-то стояло в коридоре, едва вырисовываясь в немощном луче света – и я знаю только, что оно не было человеком. Я выстрелил и не промахнулся. У меня оставалось только три пули, и я помню, как каждая из них вошла в плоть с влажным, чавкающим звуком, как камушек в густой ил. Прошло едва ли больше десяти секунд, но для меня они стали десятью вечностями. Я вовремя понял, что света оно не боится, просто слегка – и ненадолго – растерялось.
А потом оно вроде бы шагнуло чуть ближе в свет и оказалось целиком на виду. Я не слышал собственного крика, но, должно быть, кричал, так как потом горло у меня оказалось сорвано. Помню, как разум прощался со мной, на глазах утекая в водоворот хаотического ужаса. Видимо, я пошевелился и, видимо, снова закричал. Да, я сам медленно, равномерно пошел ему навстречу – и я ничего не мог с этим поделать! Я знал, что надо подойти еще, еще, ближе, пока…
Пока что – я так и не узнал. Ибо в этот самый момент волна прохладного покоя накрыла ярящийся прибой паники. Это не я шел вперед – это какая-то часть меня, жившая эпохи назад, ныне пыталась вернуться в мягкое, теплое, такое надежное забвение изначальности. Это было то же экстатическое ощущение, что я испытывал в детстве, когда набирал полные ладошки жирной черной грязи и сжимал ее в кулаках, так что она медленно, сладко текла наружу – только усиленное тысячекратно, уютное, сонное, логичное. Но что-то в нем было не так, что-то смутно царапало, беспокоило… Был и еще какой-то я, другой, далекий и неважный, но какой-то назойливый, вредный, требующий не сдаваться, не возвращаться… требующий вспомнить. Но что вспомнить? Этот далекий смешной я, такой жалкий, такой глупый, пытался с комариной настойчивостью разорвать окружавшую меня блаженную тьму. Пытался что-то сказать… что надо что-то сделать…
Со сном? Это что же, сон? Несколько эонов назад кто-то рассказал мне свой сон… про то, как его неодолимо влекло… о стремлении… даже о страсти.
Как же быстро вернулся ко мне разум, несомый новым валом паники! Я все вспомнил. Как же скоро вернулся я в смрадный коридор, где древняя часть меня и молодая слились в судорожном рывке, и я увидал…
И тогда закричал в третий раз, и в последний, единственное членораздельное слово:
– Брюс!!!
Я уже был совсем близко к этой штуке,