Последнее дело Амни. Стивен Кинг
под носом. Странно, что его гляделки за столько лет не привыкли к дыму. Сколько я себя помню, я ни разу не видел Вернона без сигареты – неизменного «Кэмела» в уголке рта.
Билл слегка отодвинулся в сторону, но этого было явно недостаточно. В лифте просто не было места для того, чтобы он отодвинулся на приемлемое расстояние. Я так думаю, что и на всем Род-Айленде вряд ли хватило бы места. Разве что на Делавэре… От него пахло, как от ошметка болонской колбасы, которую около года мариновали в дешевом бурбоне. И когда я подумал, что хуже запаха быть не может, он смачно рыгнул.
– Прошу прощения, Клайд.
– Очень любезно с твоей стороны хотя бы извиниться, – сказал я, отгоняя от себя его ароматы. Берн уже закрывал двери кабины, готовясь к запуску на Луну… или, по крайности, на седьмой этаж. – Ты сегодня, Билл, где ночевал? В выгребной яме?
И все-таки, если по правде, в этом запахе было что-то утешительное. Наверное, прежде всего потому, что это был знакомый запах. Запах старого-доброго Билла Таггла, благоухающего с бодуна – старого-доброго Билла, который стоит с тобой рядом на полусогнутых, как будто ему насыпали в трусы куриного салата, а он только что это заметил. Приятного мало, я должен заметить. Тем более в тесном лифте… Но по крайней мере все это было привычно.
Лифт затарахтел и пополз наверх. Билл выдал страдальческую улыбку, но промолчал.
Я повернулся к Вернону. Мне не то чтобы очень хотелось с ним заговорить, но уж точно хотелось хотя бы частично спастись от ароматов измаявшегося с похмелья, перепревшего бухгалтера, но слова, которые я собирался сказать, застряли у меня в горле. Со стенки лифта исчезли картинки, которые висели там, над банкеткой Верна, испокон веков. Картинок было всего две. Открытка с Иисусом, гуляющим по Галилейскому морю под восхищенными взглядами своих неводоходящих учеников, и фотография жены Вернона в бахромистом костюме «Милашка Родео» и с прической, модной в начале века. Теперь на их месте красовалась открытка, которая, по идее, не должна бы была повергать меня в изумление – особенно если учесть возраст Верна, – но меня все равно прибило, как будто грудой кирпичей.
Да, это была всего лишь открытка – простая открытка с силуэтом рыбака в лодке на фоне закатного неба. Но меня ошарашила надпись понизу: ПЕНСИЯ – ЭТО ЗАСЛУЖЕННЫЙ ОТДЫХ. СЧАСТЛИВО ВАМ ОТДОХНУТЬ!
Когда Пеория мне сказал, что скоро он, может быть, будет видеть, я поразился донельзя. Но сейчас меня шандарахнуло даже сильнее. Воспоминания замелькали у меня в голове, как карты в руках ловкого шулера. Однажды Берн вломился в соседний с моим офис, чтобы вызвать «скорую» той свихнувшейся бабе, Агнес Стернвуд, которая для начала выдрала из стены мой телефон вместе с розеткой, а потом съела почти полпачки «Крота»[3], как она клятвенно заверяла. На поверку «Крот» оказался всего лишь сахаром-сырцом, а офис, куда вломился Берн, – подпольным тотализатором «для своих», где принимали ставки по-крупному. Насколько я знаю, парень, снявший
«Крот» – средство для очистки канализации. –