Полное собрание сочинений. Том 37. Июль 1918 – март 1919. Владимир Ленин (Ульянов)
газеты с рассказом об экстренном собрании елецкой организации партии левых эсеров 27-го июля. В этом рассказе я читаю, что Моченов докладывал о саратовской конференции эсеров, где 8 организаций высказалось за одобрение тактики их ЦК, которого оправдывал г. Колегаев, а 13 (тринадцать) организаций высказалось за реорганизацию партии и изменение тактики.
Между прочим, тов. Рудаков настаивал на елецком собрании на том, чтобы «переформировать нашу (левых эсеров) партию», переменить ее название, очистить и ни в коем случае не допустить ее распада и гибели. Затем, некий Крюков рассказывал, будто он в Москве беседовал с представителями центральной власти, будто ему тов. Аванесов, Свердлов, Бонч-Бруевич заявили о желательности для Советской власти существования партии левых эсеров, будто бы я в беседе с Крюковым говорил о том же самом, указывая на то, что и коммунисты настолько далеко ушли от своей прежней теории, от книг, что у них вовсе нет программы в настоящее время, а в платформах чрезвычайно много косвенных позаимствований у «народнической» теории и т. д., и т. д.
Долгом считаю заявить, что все это сказки и что ни с каким Крюковым я не беседовал. Убедительно прошу товарищей рабочих и крестьян Елецкого уезда относиться с чрезвычайной осторожностью к говорящим слишком часто неправду левым эсерам.
Кстати, пару слов о моем взгляде на них. Такие субъекты, как Колегаевы и Ко, ясное дело, простые пешки в руках белогвардейцев, монархистов, Савинковых, доказавших в Ярославле, кто «воспользовался» левоэсеровским восстанием. Безголовость и бесхарактерность довели господ Колегаевых до этого падения; туда им и дорога. «Прислужники Савинковых» – вот как назовет их история. Но факты говорят, что есть люди среди левых эсеров (и в Саратове такие люди в большинстве) – они устыдились этой безголовости, этой бесхарактерности, этой роли прислужников монархизма и помещичьих интересов. Если такие люди хотят переменить даже название своей партии (как я слышал, назваться «общинниками-коммунистами» или «народниками-коммунистами» и т. п.), то это можно лишь приветствовать.
Несогласие с марксизмом, во-первых, полное согласие с теорией «уравнительного землепользования» (и с законом о нем), во-вторых, вот что составляет чисто идейную основу такого народничества, от союза с которым никогда не отказывались коммунисты-большевики.
Мы за такой союз, за соглашение с средним крестьянством, ибо с ним нам, рабочим-коммунистам, расходиться не следует, и ему мы готовы делать ряд уступок. Мы доказали это и доказывали не словами, а делами, ибо мы провели и проводим в жизнь строго лояльно закон о социализации земли, несмотря на то, что не во всем согласны с ним{20}. Мы вообще стояли и стоим за беспощадную борьбу с кулаками, но за соглашение с средним крестьянином и за слияние с деревенской беднотой. Не надо понимать так, что соглашение с средним крестьянином означает обязательное соглашение с левым эсером. Ничего подобного.
Мы закон о социализации провели тогда, когда у нас никакого соглашения с левыми эсерами не было; а этот закон и означает как раз наше соглашение с средними крестьянами, с крестьянской массой,
Здесь имеется в виду Декрет о земле, принятый 26 октября (8 ноября) 1917 года на II Всероссийском съезде Советов. Этим декретом отменялась частная собственность на землю и провозглашалась национализация земли. Вместе с тем в Крестьянском наказе о земле, который являлся составной частью Декрета о земле, предусматривалось распределение земли между трудящимися «по трудовой или потребительной норме», проводилась идея социализации земли. Ленинскую характеристику национализации земли и «уравнительного землепользования» (см. настоящий том, стр. 318–327)