Если наступит завтра. Сидни Шелдон
что памятка воспринималась как сборник тюремных анекдотов. Проходили недели, и Трейси видела, как в тюрьме появлялись новые осужденные – салаги, – модель каждый раз была одинакова. На них, робких и напуганных, набрасывались ражие лесбы, не оставляя сексуально нормальным новеньким ни единого шанса. Драма разворачивалась по однажды установленным канонам. В незнакомом враждебном мире лесба вела себя сочувствующе-дружески. Приглашала жертву в комнату отдыха посмотреть вместе телевизор и брала за руку, а новенькая, боясь обидеть единственную подругу, руку не отдергивала. Вместе с тем новенькая замечала, что все остальные заключенные не смотрели в ее сторону, и ее зависимость от лесбы (в том числе и интимная) возрастала. В конце концов новенькая соглашалась на все, только бы сохранить дружбу.
А тех, кто не желал подчиниться, насиловали. Девяносто процентов новеньких в течение первого месяца вольно или невольно вовлекались в лесбийские связи. Трейси пришла в ужас.
– Почему администрация это позволяет? – спросила она у Эрнестины.
– Такова система, – объяснила чернокожая. – В каждой тюрьме одно и то же. Нельзя отнять у двенадцати тысяч баб мужиков и ждать, что они не станут как-нибудь трахаться. Мы насилуем не только ради секса. Мы насилуем ради власти, чтобы показать, кто здесь главный. У новеньких нет ни единого шанса – их может дрючить любой. Разве что новенькая станет женой важной персоны – вот тогда ее никто не решится тронуть. – Трейси понимала, что слушает знающего человека. – Речь не только о заключенных, – продолжала Эрнестина. – Надзирательницы – они тоже те еще стервы. Представь, является свежатина, которая сидела на «колесах». Ее бьет, ей надо срочно принять дозу. Она потеет, ее вот-вот разорвет на части. А надзирательница достает ей героин, но взамен требует небольшую услугу. Понимаешь? Мужики-охранники еще хуже. У них есть ключи от камер, и им всего-то надо за явиться ночью и навалиться на свободную киску.
– Это ужасно!
– Это выживание. – Свет от лампы под потолком камеры отражался на бритом черепе Эрнестины. – Знаешь, почему в тюрьме не разрешается жевательная резинка?
– Нет.
– Потому что девочки забивают ею замки, чтобы не сидеть все время взаперти и по ночам навещать друг друга. Мы подчиняемся только тем правилам, которым хотим подчиняться. Те, кто здесь выживает, могут показаться туповатыми, но они туповаты по-хитрому.
В тюрьме процветали любовные связи, и протокол отношений пар здесь соблюдался жестче, чем на свободе. В неестественном мире были придуманы и искусственно разыгрывались роли партнера-мужчины и партнера-женщины. Поскольку здесь не было мужчин, их партии играли так называемые жеребилы. Менялись даже имена: Эрнестина стала Эрни, Тесси – Тексом, Барбара – Бобом, Кэтрин – Келли. Жеребила коротко стригла волосы или даже брилась наголо и не выполняла никакой женской работы. Зато лесба, его жена, чистила и чинила его одежду, стирала и гладила. Лола и Паулита неистово боролись за внимание Эрнестины, и каждая старалась