Пятая печать. Александр Войлошников

      Но не сдавался, как крейсер «Варяг», гордый собор! Прочные стены его, зияя рваными красными ранами, упрямо вздымали, как знамя, высокую колокольню. Не рухнул собор к ногам минёров, а под грохочущие салюты взрывов, таинственно, как град Китеж, исчезал в облаках красной пыли. Ежу понятно: религия – опиум. А, всё-таки, жалко: красивый был собор, – весь город украшал, особенно, если смотреть с полуострова Чуркин. И с Эгершельда – тоже! А теперь стало лицо Владика пустым, как без носа! Но, хоть, всё взорви во Владике, – только Золотой Рог оставь! – а нигде, от Полярной Звезды до Южного Креста не будет на свете портового города прекраснее Владивостока, – уж это точно!

      – Пионеры! К борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы! – бодро восклицает старшая пионервожатая.

      – Все-се-гда-да го-го-то-то-вы-вы!!! – Нестройно и долго гомонит наш третий «А», – теперь уже не класс, а пионерский отряд. Терпеливо скучающий в углу спортзала Почетный Пионер печально вздыхает, переступая с ноги на ногу. На его немолодом лице, неаккуратно помятом от долгого употребления, застыла вымученная улыбка человека, привыкшего кротко принимать удары судьбы и поручения парткома. Каждый раз, по мере надобности, его, Почетного Пионера, а иногда Старого большевика, (это зависит от темы торжества), партком школы берет напрокат в парткоме соседней Пуговичной фабрики. В школе ему надевают на шею нелепый для его почтенного возраста пионерский галстук и, как наказанного, ставят в угол на виду у всех, рядом со школьным знаменем. И из этого угла является он нам «Символом». Чего: эпохи?… смычки поколений?… ещё чего? Мне жаль пожилого человека, который, с загадочной улыбкой Сфинкса, изображает символ. А, быть может, у него ноги болят… символ изображать? А то, – отчего символ морщится и с ноги на ногу переступает? Может быть, символ пописать хочет?… а попроситься стесняется: возле знамени поставлен! Трудно быть человеку символом…

      – А-а-атряд! На пра-а-а… – растягивает команду пионервожатая. Не дождавшись конца команды, мы начинаем энергично вращаться. И каждый – так, как он понимает команду по относительности правого и левого. Поэтому, выполнение команды сопровождается тычками и критическими замечаниями об умственных способностях друг друга. Пока мы выясняем: кто из нас более правый, кто – менее, а кто – совсем дурак, пионервожатая, предотвращая переход дискуссии в кулачную фазу, спешит изменить команду на более понятную: