Буря на острове. Лилия Подгайская
Эльгита снова заплакала. В эту минуту она больше всего на свете хотела умереть и ничего уже не чувствовать.
Вскоре пришёл Реми. Он был свеж и деятелен. Дал хозяину выпить какой-то напиток из маленького сосуда, и быстро скинул с себя одежду. Помог раздеться хозяину. Тот не торопился, растягивая предвкушение столь любимого им удовольствия. Потом с помощью Реми поставил Эльгиту на колени спиной к себе, наклонил её вперёд и начал ласкать её ягодицы. На этот раз он даже снизошёл до того, что целовал их, приговаривая:
– Как же я люблю вас, райские яблочки. Между ваших полушарий скрыта бездна блаженства, и я сейчас выпью его без остатка.
Он говорил и говорил, а руки становились всё жёстче, поцелуи стали похожи на укусы. Барон входил в состояние дикого возбуждения, когда ничего человеческого уже не остаётся в душе. Накалившись до крайней точки, он, наконец, ворвался в столь желанный проход и на этот раз его орган был твёрд и упруг. Девушка закричала от боли, но барон подал знак, и услужливый Реми закрыл ей рот рукой. А барон самозабвенно отдавался любимому наслаждению, демонстрируя небывалую мужскую силу – напиток Реми работал самым чудодейственным образом. Наконец барон всхлипнул последний раз и покинул тело своей жертвы. Реми мгновенно занял его место и ещё несколько минут рвал, казалось, на части истерзанное тело. Он был груб и даже жесток. Казалось, что мучения жертвы лишь усиливают его похоть. Эльгита затихла, и, закусив губы, молча ожидала окончания нестерпимой муки. На этот раз она не потеряла сознания и очень об этом сожалела. Когда удовлетворённые гости покинули её, она упала на постель и затихла, стараясь превозмочь боль.
Так и лежала девушка, находясь на грани сознания, когда в комнату проскользнула старая няня Мег. Она уже была, видимо, введена в курс дела, потому что сразу стала приводить девушку в чувство. Дала ей выпить что-то горькое на вкус. Потом тщательно обтёрла всё тело влажной тряпочкой и поменяла простынь. Надела на Эльгиту сорочку и накормила её чем-то лёгким. Снова дала выпить какую-то настойку, и девушка, наконец, провалилась в глубокий сон. Так провела она несколько дней. К ней приходила только старая Мег, делала, что положено, и уходила. Ни мать, ни отец ни разу не заглянули к ней.
Дней через семь Эльгита начала вставать, потом потихоньку выходить в сад, где гуляла в одиночестве. Сёстрам, как она узнала потом, сказали, что она заболела какой-то тяжёлой и опасной болезнью, от которой можно умереть, и они обходили её десятой дорогой. Родители тоже сторонились её, и девушка чувствовала себя прокажённой. Это было вдвойне обидно – ведь она вынесла ради них такие муки, а в благодарность даже тёплого слова не услышала. Полное восстановление затянулось чуть ли не на месяц. Эльгита была уже на пути к выздоровлению, когда получила ещё один удар, оправиться от которого было очень трудно.
Однажды ночью девушка проснулась от того, что чьи-то руки шарили по её телу, жадно ощупывая. Она открыла глаза и с ужасом увидела, что над ней склонился отец. Девушка вскрикнула, но тан закрыл ей рот рукой.
– Молчи,