Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы. Абрам Рейтблат
поставлены под сомнение многие привычные представления о ее прошлом, однако Булгарин (а точнее, созданный предшествовавшими поколениями его мифический образ) устоял. В печать исследовательские работы о Булгарине не попали, хотя с аналогичными, близкими по типу фигурами литературоведение того времени «разобралось»[108]. В дальнейшем, после ухода «социологизма» со сцены в начале 1930-х гг., к изучению Булгарина даже не приступали.
Эта тема была, по сути дела, закрыта для обсуждения. Даже на робкую попытку В. Мещерякова продемонстрировать неодномерность Булгарина как реального исторического деятеля журнал «Коммунист» в конце 1970-х гг. ответил гневным окриком. Стремясь «раз и навсегда расставить необходимые акценты», нам предлагали, «в полном согласии с исторической правдой, в полном соответствии с нашей классовой и гражданской этикой», считать его только «литературным пасквилянтом и клеветником, вором, платным агентом охранки и предателем»[109].
Тем не менее в 1970 – 1980-х гг. были сделаны шаги к пересмотру привычного образа. Одни из них были весьма противоречивыми и исходили из слабого знания эмпирического материала[110], другие – гораздо более последовательными, опирающимися на глубокое знание фактов, но касались лишь отдельных аспектов булгаринской деятельности[111]. Стали проникать в печать переиздания булгаринских произведений[112]. Однако в массовом литературоведении и массовом читательском сознании образ Булгарина ни на йоту не изменился. В многочисленных книгах о Пушкине, комментариях и предисловиях постоянно фигурирует стандартный шпион и завистливый торгаш, этакий кровожадный Бармалей золотого века русской литературы.
Я думаю, что в ближайшие годы ситуация изменится. Причем дело не только в снятии цензурных запретов. Гораздо важнее, как мне представляется, та «встряска», которую испытывает сейчас отечественная литература, – она дает возможность пересмотреть многие привычные воззрения. Исследователям предстоит ввести в научный оборот богатое эпистолярное наследие Булгарина[113] и архивные документы биографического характера. Безусловно, заслуживают издания однотомники его прозы и критических статей, а также том его воспоминаний о литературной жизни Петербурга начала XIX в., Карамзине, Крылове, Грибоедове, Грече и многих других литераторах. И наконец, в аналитических, социологически ориентированных работах предстоит верно понять и оценить его деятельность в контексте эпохи[114]. Только после этого перестанет существовать булгаринский миф, а сам он займет свое место (пусть и не очень почетное) среди реальных литературных деятелей своего времени[115].
Этапы и источники построения биографического нарратива
(На материале биографий Ф.В. Булгарина)[116]
Булгарин как персонаж русской истории и литературы известен довольно широко, однако прежде всего благодаря
См.:
См.:
Я имею в виду ряд работ В. Вацуро – раздел о Булгарине в коллективной монографии «Русская повесть ХIХ века» (Л., 1973), статью о нем в Лермонтовской энциклопедии (М., 1981), книгу «Северные цветы» (М., 1978) и др.
Проза в кн.: «Полярная звезда», изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым. М.; Л., 1960; Северная лира на 1827 год. М., 1984; Русская литературная сказка. М., 1989; театральные рецензии в кн.: «Горе от ума» на русской и советской сцене. М., 1987.
За четверть века после написания этой статьи нами были опубликованы письма и записки Булгарина Р. Зотову (Лица: Биографич. альманах. М.; СПб., 1995. Вып. 6. С. 387–430), Н.И. Шенигу (НЛО. 2014. № 129. С. 192–210) и в III отделение (см. примеч. 39), В.Э. Вацуро – несколько его писем Н. Полевому (в коллективном сборнике: Пушкин и другие. Новгород, 1997. С. 175–179), А.И. Федутой – письма А.Г. Киркору (…Пачуць, як лёсу валяцца муры: памяці Генадзя Кісялёва. Мiнск, 2009. С. 301–322) и Т. Нарбуту (Булгарин Ф. Выбранае. Мiнск, 2003. С. 435–436), О.В. Николаевой – письмо И.И. Глазунову (Российский архив. М., 1991. Вып. 1. С. 42–43), А. Рогачевским – письмо П.А. Вяземскому (Солнечное сплетение. 2002. № 3/4. С. 143), польскими коллегами – письмо Ф. Малевскому (Archiwum filomatów. Listy z zeslania. Warszawa, 1999. Т. 3. S. 588). Значительный массив писем Булгарина литераторам, государственным деятелям и др. до сих пор остается неопубликованным (
Хорошую основу для этого дает ряд содержательных работ конца 1920 – 1930-х гг.:
О том, что происходило в «булгариноведении» с тех пор, как была написана эта статья, см. во включенном в данный сборник библиографическом списке. (
В основе статьи выступление на Восьмых чтениях памяти В.В. Иофе «Право на имя» (С. – Петербург, 2010). Впервые опубликовано: Право на имя: биографика 20 века. СПб., 2011. С. 3 – 14.