Анжелика и дьяволица. Анн Голон
когда чуть было не расстались со свободой, а возможно, и с жизнью. Возможно, нападение абенаков на английскую деревню имело тайной целью ваше пленение?.. Не знаю. Но когда вечером, непосредственно перед морским сражением с Золотой Бородой, я получил эту записку, мне в душу закрались подозрения. Я понимал, что рано или поздно они захотят встречи. Поначалу я решил, что это Золотая Борода, однако получил доказательства обратного. Через фарватер, прихватив с собой всего одного человека, я в лодке отправился на остров; но теперь я был настороже: я опасался не только неизвестного, но и самого себя. Ведь записка могла содержать ложный донос, чтобы завлечь в западню и меня. Или же разоблачение было правдой, и некто рассчитывал на то, что я приду в бешенство и совершу непоправимый поступок, в частности наброшусь на вас. Мне стало совершенно очевидным это намерение навредить вам, и именно вам. «Будь осмотрителен! – думал я. – Остерегайся! Помни: что бы ни случилось, ей ничто не должно навредить. Особенно ты сам». Мой гнев обратился против тех несчастных, которые в своих коварных планах пытались превратить меня в орудие зла, направленное против вас. «Ты не окажешь им такой любезности», – твердил я себе. На сей раз я, по крайней мере, обязан был любой ценой защитить вас от их нападений. Не я ли в Тулузе дрался на дуэли с племянником архиепископа и завоевал вас?
– Но это совсем другое дело! – с жаром воскликнула Анжелика. – Прежнее не вернется. За кого вы меня принимаете? Теперь я люблю вас!..
И, пораженная собственным признанием, она повторила:
– Да, я люблю вас… Слишком сильно, действительно сильнее, чем вы заслуживаете. Неужели вы настолько отдалились от всех, что даже не можете осознать, что я люблю вас? Разве не бились мы с вами вместе против ирокезов, против французов и их дикарей, против зимней стужи, болезней, смерти? Неужели я утратила ваше расположение?.. Умоляю вас, если вы не хотите заставить меня страдать, берегите себя, берегите себя ради меня, возлюбленный мой. Перестаньте играть своей жизнью, потому что я умру, если еще раз потеряю вас, я умру!
Жоффрей поднялся с места и, раскрыв объятия, подошел к Анжелике. Она прильнула к нему, уткнувшись лбом в его плечо, и вновь обрела своего прекрасного заступника, в котором была сосредоточена вся ее жизнь, и вся растворилась, чтобы с острым блаженством ощутить его близость, тепло, его знакомый запах.
– Я тоже провинилась, – прошептала она. – Я усомнилась в вашей любви и искренности вашего чувства. Мне следовало незамедлительно признаться вам: «Да, я повстречала Колена…» Но я испугалась. Не знаю, чего именно. Вынужденная остерегаться подвохов, подлости, низости, которые движут поступками людей, я больше привыкла к молчанию, нежели к правде. Простите меня. Между нами такого не должно быть.
Обхватив ладонями, граф запрокинул прекрасную голову Анжелики, чтобы вглядеться в ее глаза и нежно поцеловать