Асти Спуманте. Юлия Вознесенская
это «не подозревала»? Или, вы думаете, графиня, она надеялась, что ее спасут, и просто хотела попугать кого-то?
– Ох, инспектор, неужели вы думаете, что для бедной Неизвестной все уже кончилось с самоубийством? Все еще только-только начинается…
– Вы говорите о загробной ее участи, графиня? – проникновенно уточнил Миллер.
– Вот именно.
– Да, это страшно… Просто удивительно, как мало люди думают о своем вечном будущем! Собираясь умереть, Неизвестная накрасилась, чтобы быть красивой в гробу, но почти наверняка не думала о том, что ее ожидает за гробом. А может быть, она просто психически неуравновешенный человек? Я полагаю, что лишь психически ненормальный человек может думать перед самоубийством о таких пустяках, как выбор подходящего вина и этот, как его… макияж.
– Самоубийство, инспектор, само по себе признак болезни души. Или болезненного озлобления. Кому-то она, может быть, хотела досадить своей смертью – мужу или любовнику…
– Или покинутой родине…
– Родине? А родина-то здесь при чем?
– Ну, эта ваша типично русская ностальгия…
– Вы хотите сказать, инспектор, что за границей ностальгия становится нашей национальной особенностью? Это правда, много самоубийств произошло на этой почве в среде русских эмигрантов… Но знаете, инспектор, это почему-то всегда были мужчины! Женщины от природы как-то лучше приспособлены к тяготам скитаний.
– И все-таки – трудности эмиграции, непривычное окружение, депрессия…
– Это вы мне говорите о трудностях современной эмиграции? Да ведь нынешняя эмиграция, за редчайшим исключением, дело в высшей степени добровольное, и за право эмигрировать люди борются годами! Знаменитый академик-диссидент Сахаров как-то даже объявил эмиграцию важнейшим из прав человека.
– Не понимаю я вашего Сахарова.
– Признаться, я тоже.
– А может быть, она и была диссиденткой?
– С чего это вас вдруг на политику потянуло, инспектор?
– Разве не бывает политического самоубийства в знак протеста?
– Отвратительнейший способ привлечь к себе внимание! Это верный признак истероидной психопатии – себя не пожалею, но заставлю всех считаться с собой! Но мы-то имеем дело явно не с политическим самоубийством, а с бытовым, и скорее всего, на личной почве. Для некоторых слабых духом натур самоубийство – единственный доступный способ отомстить обидчику.
– А что вы скажете об этом, графиня? – Инспектор достал из портфеля еще один пакет и вытянул из него белый вязаный платок.
– Ну-ка? – Апраксина внимательно осмотрела платок, помяла его в руках, зачем-то понюхала, затем вытянула одну нить и оторвала от нее кончик. – Дайте мне вашу зажигалку, инспектор!
– Пожалуйста!
Апраксина поднесла пламя к обрывку нити, понюхала обгорелый кончик и сказала:
– Настоящий оренбургский платок, не чета тем сувенирам, которые продают в России иностранным туристам. Это не современное производство: теперь