Нереальное – реально. Нечто сродни мистике. Геннадий Мурзин
Это было страстное признание в любви… Подумал, что кто-то разыгрывает.
– Это – моя открытка.
– Да?.. Ну… Даже не знаю, что сказать… Если это правда, то я, как порядочный человек, обязан жениться, но…
– Что вам мешает?
– Повторяю, девушка, еще раз: это будет слишком неравный брак… Не хочу портить тебе молодую жизнь… Ты найдешь еще себе парня и будешь счастлива.
– А я хочу быть с вами… Только с вами… И буду счастлива… Так, как ни с кем больше.
– Ты преувеличиваешь… Максимализм молодости… Пройдет…
– Никогда-никогда не пройдет! – девушка зарыдала.
Взяв девушку за плечи, потянул на себя. Она не сопротивлялась. Наоборот, впивалась в меня, крепко-крепко придавливая свой лобок к моему лобку. Я стал целовать в глаза, осушая девичьи слезы. Она выгнула спину, и по молодому телу пробежали судороги. Руки девушки ухватились за мои трусы и…
…Противно завыла сирена: это – сработала чья-то автосигнализация, вой проникал в квартиру через форточку. Проклиная всё и вся, отодрал голову от подушки, посмотрел в окно. Между штор крался узкий ранний лучик солнца. Подумал: не больше шести.
– Гады, – проворчал я, и голова вновь упала на подушку. – На самом интересном!..
Попытался вновь уснуть и увидеть продолжение. Но, увы… Хорошего – помаленьку.
Долго лежал, плотно закрыв глаза, а в голове вертелось одно и тот же: «Если вижу такие сны, то жизнь моя продолжается и у нее все еще есть будущее…»
Старый гриб
…Руководитель, исподлобья глядя в мою сторону, цедит:
– Назначаю (так и быть) главным редактором газеты…
Я встаю, обидчиво произношу тираду. Руководитель не слышит. Ну, ясно: гнев мой лишь в мыслях. Это странно. Боязно вслух произнести? Прежде ничего подобного за собой не замечал. Лупил любому правду-матку только так.
Паузу прерывает руководитель. Он бросает в свойственной ему манере:
– Приступай!..
Я выхожу. Спускаюсь по широкой мраморной лестнице со второго этажа на первый, поворачиваю направо и иду в глубь длинного коридора. Иду и думаю ворчливо: «А когда-то, в прежнюю мою бытность, редакция располагалась на третьем этаже».
Редакция сейчас занимает две смежных комнаты. Вновь мысль: «А тогда имели пять комнат».
Вхожу. Никто даже головы не повернул в мою сторону. Одни – гоняют чаи, другие – в шашки играют, третьи – вяжут носки.
– Привет, коллеги! – хочу выглядеть этаким бодрячком, будто мне всё нипочем, даже море по колено. – Плохо встречаете главного редактора. Что так? Откуда холодок и такое равнодушие?
Вера Сарварова откладывает в сторону недовязанный носок, протыкает иглой клубок ниток, еще ниже спускает на лоб черный платок.
– А, это ты… Что надо? Хочешь, научу вязке носок?
Смотрю и с трудом узнаю. Думаю: «Тогда была интереснее. Не красавица, а все же… Постарела, сильно постарела. Ну и я ведь за прошедшие годы не помолодел».
Я со злостью отвечаю:
– Пришел сюда, чтобы вас отучить от вязки носок, а не наоборот.
– Кто