Жалобная книга. Макс Фрай
я говорю: «спать», это и значит: «спать». Никаких дополнительных процедур. Когда я решусь выступить в роли коварного соблазнителя, я тебе честно об этом скажу. Заранее. Договорились?
– Договорились, – киваю.
Ну и как я теперь должна себя вести? Обижаться было бы совсем уж глупо. Напротив, такая откровенность должна бы меня обрадовать. Но ничего похожего на радость я не чувствую. «Не маньяк», видите ли… Что ж, получается, это я у нас маньяк?
По всему выходит, что так. Иначе с чего бы меня то и дело посещали мысли о «дополнительных процедурах»? Эти самые процедуры будоражат мое воображение куда больше, чем обещанный долгий разговор. Хотя, интересно все это, конечно. Кто бы другой рассказывал, слушала бы, рот распахнув.
Ладно. Рот можно оставить закрытым, а слушать все же придется. Программу вечера явно определяю не я. А если станет совсем невмоготу, ка-а-а-ак прыгну!
Такая постановка вопроса мне чрезвычайно нравится. Чувствовать себя охотником, а не добычей – это по мне, да.
– На чем мы остановились? – спрашивает безмятежно моя потенциальная жертва.
– На том, что ты познакомился с Михаэлем, и он спросил про больные зубы. Ну, в смысле не про зубы, а…
– Ага. А я все взвесил, подумал хорошенько – секунды три-четыре – и выложил ему все как на духу. Про фотоаппарат. О том, как оказываюсь в шкуре всякого человека, попавшего в мой видоискатель. Словарного запаса для такой беседы нам обоим немного недоставало, поэтому разговор получился очень конкретный. Приходилось называть вещи своими именами, без недомолвок. По-русски я, пожалуй, и не смогу выражаться так точно… Ладно, это как раз неважно. Важно, что мы с Михаэлем договорились. Он здорово удивился. Сказал, у меня интересный случай. Дескать, прежде ему никогда не доводилось встречать накхов, которые обнаружили свой дар при помощи фотоаппарата…
– Кого-кого?! – переспрашиваю, услышав незнакомое словечко.
– Не важно, – отмахивается с досадой. – Это я, считай, сдуру брякнул. Потом… Сейчас важно другое. Михаэль объяснил мне, что такой талант грех зарывать в землю. Дескать, его можно и нужно развивать.
– Талант страдать от чужой зубной боли? – уточняю язвительно.
– Забудь ты про эту ерунду, – вздыхает. – Подумаешь, зубная боль, горе великое… Это просто первый симптом. Вернее, не первый, а самый яркий. Потому что когда у тебя внезапно меняется настроение или мысли какие-то дикие в голову лезут, ты вряд ли станешь винить в этом своего ближнего. Тебе в голову не придет, что это его настроение, и его мысли. Спишешь все на собственную неуравновешенность. А боль – штука вполне очевидная. Рано или поздно непременно обратишь внимание на некоторые совпадения.
– Падения сов, – откликаюсь эхом. Лишь бы что-то сказать.
Но ему мой каламбур, кажется, по душе. Он безмятежно улыбается и вдруг ласковым, небрежным жестом гладит меня по голове. Вернее, гладит-то он