Первые леди Рима. Аннелиз Фрейзенбрук
приговорило бы к снесению всех ее существующих скульптур и изображений по всей империи, не сохранилось ее изображений, датированных позднее 2 года до н. э., – то есть года ее изгнания{236}.
Попытки Рима таким образом убрать некоторых горожан из своей памяти обычно оставляли следы в виде сплетен и реальных шрамов на местах, где чье-то имя или образ были вырезаны из монумента. В случае Юлии осталось мало признаков, что такое произошло. Ее существующим общественным изображениям, вероятно, позволили остаться – учитывая, что она являлась матерью Гая и Луция, которые оставались в фаворе у Августа. Их уничтожение повредило бы эстетической привлекательности существующих групповых семейных портретов, на которых она уже явно присутствовала. Но, похоже, на дальнейшее производство портретов опозоренной императорской дочери был тихо наложен неофициальный мораторий, а уже существовавшие ее изображения позднее могли быть переработаны, переделаны и переименованы, подогнанные под образ более поздних женщин императорской фамилии{237}.Это объясняет, почему монета, отчеканенная в честь нее и двух ее сыновей в 13 году до н. э., является единственным надежно идентифицируемым ее портретом, который сохранился до наших дней. А ведь эта женщина когда-то была центром семейной династии! Некоторые свинцовые театральные билеты из Рима и костяные игорные жетоны из Оксиринха в Египте изображают женщину, похожую на портрет с монеты, – но мы не можем сказать наверняка, Юлия ли это{238}.
Юлия была первой женщиной в ранней истории династии Юлиев-Клавдиев, которая пережила такое падение и осуждение. Но она не стала последней. Ее судьба выявила непоправимые трещины на, казалось бы, безупречном фасаде этого нового, морально омолодившегося Рима – трещины, которые, как окажется, трудно будет заделать{239}.
Когда Тиберий в добровольной ссылке на Родосе услышал о судьбе своей жены, эта новость, очевидно, обрадовала его. Тем не менее крушение неудачного брака ослабило претензии Тиберия на место императора, с которыми он мог бы преуспеть у своего отчима. Когда последовавшая от него просьба вернуться в Рим под давлением умоляющей Ливии была в конце концов удовлетворена во 2 году н. э. не желавшим этого Августом, Тиберий стал вести жизнь политического отшельника, поселившись в уединенном доме в Садах Мецената{240}.
Несмотря на скандальную высылку из Рима их матери, Гай и Луций все еще держались на гребне огромной волны популярности, как фактические наследники Августа. Оба давно уже сбросили детские туники и доросли до toga virilis – одежда молодых людей по достижении сексуальной зрелости{241}. В 1 году до н. э., незадолго до достижения двадцати двух лет, Гай уехал строить карьеру в восточных провинциях, а дом Юлиев-Клавдиев отпраздновал первую имперскую свадьбу в этом десятилетии, женив Гая на его кузине Ливилле, дочери Антонии Младшей и скончавшегося Друза, то есть внучке и Ливии, и Октавии. Казалось, все идет к неизбежному провозглашению Гая или его младшего брата
Wood (1999), 30.
Wood (1999), 30 and 74; C.B. Rose (1997), 21 and Varner (2006), 86–8 – о возможной обработке портретов Юлии после ее изгнания.
Wood (1999), 69–70, and Fantham (2006), 137.
О последующих судебных решениях в отношении Юлии см. Fantham (2006), chapter 10.
Suetonius, Tiberius 11 and 15; Barrett (2002), 52.
О