Черное знамя. Дмитрий Казаков
у стены, и молодой полицейский отряхнул с нее пыль и грязь.
– Этот в порядке? – спросил полутысячник, бросив на Олега вопросительный взгляд. – Давайте его тогда на допрос, вон туда, хотя бы…
Он замолк, прищурил глаза, глядя в сторону входной двери.
На шагнувшего в вестибюль сутулого большеголового мужчину в дорогом костюме под темным плащом.
Олег стоял далеко, но он знал, что пахнет от вновь появившегося французским одеколоном, яркий галстук придерживает заколка с крупным брильянтом, и такие же камушки, только поменьше, красуются в запонках. Иван Иванович Штилер, министр мировоззрения и имперский вождь пропаганды, носивший среди товарищей по партии прозвище «Паук», любил роскошь, и никогда этого не скрывал.
Большой и важный, расположенный близко к вершине камень той самой бюрократической пирамиды, о которой вещал клерк-философ.
Навстречу министру от разрушенной проходной заторопился осанистый седоголовый усач, сохранивший военную выправку, несмотря на почтенный возраст – похоже, сам Снесарев, востоковед, математик, филолог и геополитик, директор «Наследия».
– Григаладзе, на допрос его, – бросил полутысячник, и направился прямиком к высокому начальству.
В этот момент Олег даже обрадовался, что его уводят – видеть бывшего шефа не хотелось.
Через несколько минут он оказался в том же самом кабинете, где недавно общался с клерком-философом, вот только теперь место прыщавого бюрократа занял горбоносый, плечистый и черноглазый жандарм в чине полусотника Народной дружины, что примерно соответствует армейскому поручику.
– Так, и кто вы такой, товарищ? – сказал он с легким кавказским акцентом, используя принятое в партийной среде обращение.
Раньше его употребляли только внутри ПНР, но в последние годы оно начало вытеснять обычное «господин».
Олег молча протянул папку.
Какая удача, что у него не только паспорт, а полный комплект документов, даже партийная характеристика.
– Хм? – брови полусотника поднялись. – Это что? Ага, ясно… почему с собой?
– Я приехал сюда оформляться на работу, – сказал Олег.
– Ага, ясно… во сколько вы появились в здании?
– Точно не помню, где-то около одиннадцати, – Одинцов задумчиво почесал переносицу. – Хозяин этого кабинета наверняка помнит, у него можно спросить.
– Спросим, не сомневайтесь, – жандарм продолжал ворошить бумаги в папке, но лицо его оставалось спокойным – еще бы, в ОКЖ попадали люди чином и повыше, чем статский советник. – Цель визита понятна… когда прибыли в Казань?
– Вчера вечером, в двадцать один пятьдесят три, семнадцатый поезд…
Григаладзе резко вскочил, едва не уронив стул, вытянулся и взял под козырек.
– Вольно, полусотник, – хрипло сказали от двери, и Олег невольно вздрогнул, какой уже раз за это утро его окатило холодком.
Давно, очень