Темная сторона. Тарас Асачёв
шашлыком. Не справился наш Рон со свиной шейкой. Чего не хватает? Верно – хлеба. Я вышел на крыльцо и посмотрел на рассвет. А потом заметил свою разносчицу хлеба. Девочка Рата стояла на дальнем углу квартала и не спешила идти ко мне. Что? Моя слава бежит впереди света? Я помахал ей рукой. Девочка смирилась, что я ее заметил, и подошла.
– Я вам… хлеб принесла, – сказала она, глядя себе под ноги.
– Спасибо тебе. Ты чего такая хмурая? Обидел кто? – сделал я пробный бросок.
– Нет. Извините. Мне мама… – девочка вынула из платья золотую монетку. – Это вам…
– Ничего подобного. Я оплатил хлеб. Я хочу, чтобы ты мне его и дальше приносила. Забери деньги. Не обижай меня, – отмахнулся я от протянутой монетки.
– Мама сказала отдать. Ваши деньги… они в крови! – выдала она заученную фразу.
– Маме спасибо передай. А денежку возьми себе. Я ее отдал тебе, когда без работы был. Это честные деньги, – начал я нести полную пургу. – Так что монету оставь себе или маме отдай.
– Мне нельзя, большие деньги, – стала несмело отнекиваться Рата.
– Тогда сегодня же потрать немного. Деньги будут поменьше. Сходи днем в лавку Мартина и купи сладостей. Принеси мне немного на угощение, а остальное домой. – Всё, девчонка поплыла. По фигуре видно, где ее слабое место. Она протянула мне корзинку с хлебом, а сама стала на монетку смотреть.
– А если мне не продадут?
– Тогда скажи, что мне покупаешь. Кто же откажет?
– Так с меня вообще денежку не возьмут.
– А ты скажи по-другому, если не продаст. И вообще, чего ты тут раскудахталась? Я хлеб выбрал. С монеткой мы все решили. Беги отсюда. – Я махнул руками с зажатыми булками. Рата засмеялась от зрелища и помчалась по переулку.
Вот и славно. Я вновь осмотрел свой двор. Три дома на Т-образном перекрёсте. Живу как затворник, без соседей и вообще какой-либо жизни. Хотя район тихий – не отнять. Повернувшись к двери, увидел сидящего ворона с седой головой. Птица сидела на козырьке и смотрела на меня. Показав ей язык, я пошел завтракать. Однако мою трапезу прервали на самом интересном месте – стоило только разогреть остывшую еду, как в дверь постучали. Я чертыхнулся и пошел к двери, отпер ее и слегка завис. Брат Рон стоял на моем крыльце. Но в замешательство меня ввел не надоедливый монах, а его вид. Я явственно видел крест их веры на его груди. Неяркий свет исходил чуть ли не изнутри монаха. Монах тоже смотрел на меня. А потом осенил себя святым знамением, отчего исходящий от него свет стал в разы ярче. Мерзость какая. Я прикрыл лицо рукой и отошел вглубь дома.
– Она заходила? – тихо спросил Рон, не решаясь входить внутрь.
– Не знаю. Снилась всякая гадость. Ты чего там застрял? Входи.
– У тебя нет власти надо мной! Исчадие зла! – возвестил мне монах и вошел в дом, словно только что ничего не произошло. – Опять готовишь всякую мерзость…
– Конечно, – кивнул я и закрыл дверь. – Присаживайся, угощайся…
Приготовив еще немного еды, я чуть не