Семь жизней. Неформатная проза. Сергей Корнев
достойно живёт, тот и без миллиона достойно живёт, – заметил Артём.
– Это кто же?
– Да много святых людей было.
– Так я же не святой, – засмеялся Кирилл. – Я пожить хочу!
Артём не собирался проповедовать, прекрасно понимая, что грех, выпив, рассуждать о Боге. Да и не хотел. «Зачем метать бисер перед свиньями?» – вздохнул он.
– А у меня нет отца, – загрустил Алик.
– У меня тоже.
Отец ушёл из семьи, когда Артёму было девять, а если по правде, и того раньше – дома тот появлялся очень редко, но всегда со скандалом. Мама говорила, что он ходил к другой женщине. Артём боялся его, а позже возненавидел всей душой. Отец ни разу не приласкал его, обходился в лучшем случае с сухостью и равнодушием. Потом он запил и больше не приходил никогда. Мама сказала, что та женщина бросила его и что так ему и надо. Артём воспринял это с неподдельной детской радостью, но мама, наоборот, очень сильно плакала, а через год стала ходить в церковь.
Со временем всё устроилось и вылилось в нынешнюю тихую и нормальную жизнь. Артём прямо и жёстко, без оглядки, вычеркнул отца из сердца и всего чего угодно, как будто его и не было.
Только одно всё-таки иногда приходило на ум и очень смущало: почему отец порой то ли в шутку, то ли всерьёз называл его Артёмом Ивановичем, а не Анатольевичем по своему имени, как полагается? Но мама сказала, что он просто дурак. С этим, конечно, Артём целиком и полностью был согласен.
За окном пошёл снег – сильный, крупный, тяжёлый. Кирилл, взглянув на часы, запаниковал:
– Без пяти шесть… Как вы думаете, снег для нас хорошо или плохо?
У Артёма схватило дыханье. «А что, собственно, меня держит здесь, когда она где-то тут неподалёку, почти рядом? Что мне этот дождь, этот ветер, да хоть быть даже ни с того, ни с сего снег пошёл?» – вспомнил он свои мысли, когда всё ещё только начиналось, и от этого даже несколько протрезвел.
Получилось, что как бы напророчил, накаркал. Стало гадко на душе. Дождь закончился, и вот ни с того, ни с сего пошёл снег, а домик всё ещё держал его, не смотря на то, что Маша по-прежнему была где-то «неподалёку, почти рядом».
– А ветер стих хоть немножко? – чрез силу выдавил из себя Артём.
В комнате стало совсем темно, потому что мокрая снежная масса, наседая на рамы, полностью залепила маленькие стёкла окошка, и уже никакой свет не мог попадать внутрь.
– Не стих, – со злостью ответил Алик.
Потом он залез на лавку, достал керосиновую лампу, побултыхал её и зажигалкой зажёг фитиль. Тускло-жёлтый огонёк озарил комнату, загнав победившую было тьму обратно в углы, в каких она пребывала ещё пару часов назад.
Этот огонёк напоминал немного лампадку, и Артёму вновь представилось, как Маша ласкает его. Так нежно, что проскользнула умиленная молитва: «Господи, сделай так, чтобы она пришла сюда и забрала меня!». Артём с чувством уронил голову, и его взгляд упал на противоположный угол комнаты. А там, в углах, теперь стояла до невозможности