Шоу будет продолжаться. Повесть. Юрий Меркеев
и «Братьях Карамазовых». Да и Библия, наконец. Там рассказывается об убийстве Каином Авеля, о Содоме с Гоморрой, где местные жители возжелали ангелов. В чем задача журналиста? Говорить только о той правде, которая имеет сахарный цвет и вкус? Так стошнит. Читателя же и стошнит.
Я с интересом посмотрел на Тычкина. Его позиция казалась мне правильной.
– Все вы, щелкоперы, в аду будете гореть. Как в известной басне Крылова «Разбойник и сочинитель». Разбойнику грех простился, а сочинителю нет. Потому что он своим ядом отравлял тысячи, а разбойник ограбил только одного. Зарубите себе это на носу, господин журналист. Гореть вам в аду!
Тычкин усмехнулся и отплатил майору той же монетой.
– А уж если вы там поблизости окажетесь, водички, чай, не подадите?
Опричин вскочил и начал нервно расхаживать по залу. В коридоре раздались голоса. Команда курильщиков возвращалась на заседание. Полемика между коллегами по цеху закончилась со счетом «один ноль» в пользу «акулы пера».
Сергей Сергеевич, очевидно, тяжело переносил такие поражения. Впервые за год посещения литературного объединения он решился прочитать вслух свой рассказ, который назывался «Печальная история». При этом он время от времени отрывался от текста и снисходительно поглядывал то на меня, то на Тычкина.
– Однажды солнечным летним днем я сидел на лавочке около церкви, – звучал его густой бас. – А рядом со мной в траве копошились детишки прихожан…
Тычкин спрятал ядовитую улыбку в ладони. Другие литераторы сделали серьезные лица и с интересом слушали Опричина.
– Копошились детишки прихожан, – продолжал Сергей Сергеевич. – Две девочки и один мальчик. Краем глаза я отметил, что все они увлечены царством насекомых. Девочки с восторгом разглядывали бархатного шмеля, который, жужжа, перелетал с цветка на цветок и собирал пыльцу. Черный толстенький труженик напомнил мне священника…
Тычкин не выдержал и рассмеялся. Островский погрозил ему пальцем и попросил автора продолжать. Серьезные лица литераторов оживились, многим показалось сравнение шмеля-труженика со священником забавным. Но Сергей Сергеевич не был профессиональным писателем, а потому и отношение коллег к его прозе было более чем снисходительное. Опричин вытащил из кармана платок и оттер выступивший на висках пот.
– Мальчик был занят божьей коровкой, – сурово поглядев на Тычкина, проговорил автор. – Вскоре девочки куда-то убежали, а ко мне, вытянув перед собой большой палец, по которому ползла божья коровка, подошел мальчик. Не понимая еще, что он хочет сделать, я ласково ему улыбнулся. И вдруг малыш с каким-то неестественным для его возраста садизмом взял и у меня на глазах раздавил в лепешку крохотное насекомое. Сделал он это осознанно и напоказ. Почувствовав, что совершил что-то плохое, мальчик отбросил раздавленное насекомое в траву и чему-то нехорошо рассмеялся. Я подозвал его к себе поближе. Он сделал