Долина страха. Артур Конан Дойл
в нескольких словах изложил инспектору обстоятельства, связанные с письмом и шифром. Макдоналд слушал, подперев ладонью подбородок и сведя вместе мохнатые рыжие брови.
– Я собираюсь сейчас же ехать в Берлстоун, – сказал он, когда Холмс договорил, – а к вам завернул спросить, не захотите ли вы и ваш друг ко мне присоединиться. Но из вашего рассказа, видимо, следует, что нам полезнее поработать в Лондоне.
– Отнюдь, – покачал головой Холмс.
– Но, черт возьми, Холмс, через день-два газеты будут полны «Берлстоунской загадкой», а какая же тут загадка, если в Лондоне находится человек, заранее знавший о готовящемся преступлении? Надо только его арестовать, и все дела.
– Вам не откажешь в логике, мистер Мак. Но как вы намерены найти этого типа?
Макдоналд покрутил в руках письмо.
– Место отправления – Камберуэлл. Это нам мало что дает. Имя отправителя, как вы говорите, не настоящее. Да, исходных данных маловато. Но вы, кажется, говорили, что посылали ему деньги?
– Дважды.
– Каким образом?
– До востребования на Камберуэллское почтовое отделение.
– И даже не попытались взглянуть на того, кто их получает?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я всегда выполняю уговор. После получения первого письма я обещал, что не буду его выслеживать.
– Полагаете, за ним кто-то стоит?
– Несомненно.
– Тот профессор, про которого вы мне рассказывали?
– Именно!
Инспектор Макдоналд усмехнулся и, посмотрев в мою сторону, еле заметно подмигнул.
– Не скрою от вас, мистер Холмс, у нас в сыскной полиции считают, что вы немного свихнулись на этом профессоре. Я лично наводил справки. Судя по всему, это весьма уважаемый, высокообразованный и талантливый человек.
– Рад, что вы признаете за ним хотя бы талант.
– Ну а как же! Выслушав вас, я счел своим долгом с ним повидаться. Зашла речь о затмениях. Как это получилось, не помню. Но он достал рефлектор и глобус и в две минуты мне все объяснил. Да еще книгу дал почитать, правда, признаюсь, она оказалась мне не по зубам, хоть я и получил основательное шотландское образование. Этот человек удивительно похож на пресвитерианского проповедника, у него такое худое лицо, и седая шевелюра, и высокопарная речь. Прощаясь, он положил мне руку на плечо – прямо отец родной, благословляющий сына на встречу с жестоким, холодным миром.
Холмс ухмыльнулся.
– Здорово! – сказал он. – Великолепно! А скажите-ка, друг мой, эта приятная и трогательная беседа происходила у профессора в кабинете?
– Да.
– Красивая комната, верно?
– Очень красивая, мистер Холмс. Обставлена прекрасно.
– Вы сидели напротив его письменного стола?
– Точно.
– Солнечный свет падал на ваше лицо, а сам он находился в тени?
– Вообще-то