Одиннадцать минут утра. Мария Воронина
ее живым плацебо и посылала курировать сложную терапию. Каждой такой маме Ида отдавала всю свою силу, всю энергию, чтобы та могла дальше бороться за своего ребенка. После таких визитов Ида выпадала из жизни на пару дней. И в компании ей никто не говорил ни слова. Их статистика показывала положительный эффект от терапии, если к ней была причастна Ида. В фирме было много талантливых продажников, спецов по рекламе, богов по финансам. Но она была тем, кто реально мог способствовать лечению.
Когда Ида возвращалась домой, она додыхивала последний воздух, что оставался в легких, потом набирала полную грудь и плакала. Когда и на это не оставалось сил, она шла спать, понимая, как она ненавидит свою работу «для себя» и что она через несколько дней будет работать еще лучше – «для них».
Иногда она ездила в дома престарелых и душевно проводила время за чаем и разговорами о чудесных эффектах от нового снотворного. Охотнее делились своими раздумьями пожилые дамы. Они усаживали Иду за стол и рассказывали, как хорошо спят после лекарства, какие интересные сны видят, и что утром «просыпают» до 9 часов. За чередой похвал шла череда предложений – когда совсем неразумных и невыполнимых, а когда вполне дельных. Кому-то непременно хотелось, чтобы таблетка была ярко-красного цвета, как пуговки на детской пижамке, которую мама в детстве надевала своими ласковыми руками, а потом укладывала спать. Кто-то предлагал добавить ароматизатор. Пилюля со вкусом ванили, по словам бабушек, способствовала бы еще более быстрому засыпанию.
Настроение Роя с каждой минутой подымалось все выше и почти достигло ликования. Радость встречи всегда была взаимной и искренней. С детства ничего не изменилось. В подкорке, по крайней мере. Это всегда был подсознательный восторг и нетерпение, предвкушение приятных минут, часов или дней. И не важно, что при этом говорило сознание. Было такое поглощающее и доминирующее желание скорее-скорее приблизить момент встречи, а потом – пусть хоть что случается. Это как когда несешь горячую полную тарелку супа: и руки уже обжег, и до стола чуть-чуть остается, и не пролить бы. И все мысли только о том, чтобы донести, не разбить. А потом… хоть потоп. Так и Рой ждал встречи. Донести бы себя, не расплескать. Рассказать о главном или просто посидеть рядом. Послушать ее голос, дать ей высказаться. Две волны катились-катились, нашли одна на другую и успокоились. И волны совершенно разные, и шли по-разному, и расплескались каждая по-своему, но утихли обе. И снова штиль на какое-то время в двух пульсирующих жизнях.
Ида приехала на такси, гулко и отрывисто позвонила в дверь. Хозяин долго себя ждать не заставил. Через какое-то время, еще слишком не долгое с момента встречи для откровений или просто молчания, Ида заварила себе чай и села на кухне.
– Как твой знакомый?
– Дядя Грей? Только сегодня у него был. Рассказал, что ты приедешь.
– Что он тебе поведал? – Без издевки и с искренним