Полиция Бога. Виталий Васильев
же вы примитивы. Все у вас быстро! Хотел знать, я рассказываю. Имей терпенье выслушать.
– Хорошо, хорошо, давай дальше, только как-то компактней, что ли.
– Как для ограниченного в развитии, буду краток. Слышал, говорят, «браки заключаются на небесах».
– Расхожая фраза, каких полно.
– Может, и так, только это правда. Их любовь будет расти, они ненадолго расстанутся, учеба, армия и прочее. Но повзрослев, встретятся и сойдутся в счастливой семье. И мы с тобой должны этого не допустить.
– Это почему же, чем тебе ребята не угодили?
– Резкий ты, как вода в унитазе! У них родится мальчик. Это воплощение и передано по квоте деструкторам. А на воплощение идет не абы кто, а Рафаэль. Разрушитель миров, начальник боевого крыла. Неофициально перехвачен план картины деструкторов. Официально отменить воплощение нет возможности без прямых доказательств. Они появятся, но позже. Когда он родится, это уже не будет иметь значения, его окружат столько ангелов и агентов, что на пушечный выстрел не подойти. С такой крышей он будет переть, сметая всех и вся со своего пути. Тут уж как минимум третья мировая, как максимум планетарная катастрофа. Я и придумал сломать любовь, не будет любви – не будет семьи, не будет семьи – не будет воплощения. Заявка на новое воплощение, расчет картины, ожидание квоты – это куча времени. Там уже и агентура сработает с доказательствами, глядишь, деструкторов вообще квоты лишат.
Тут настало время мне задуматься. Так живешь себе, живешь, а тебя лет на двадцать уже просчитали, и для кого-то ты уже «прочитанная книга».
– Двадцать лет это не круто, Творцы миров веками считают.
– А ошибки бывают?
– Если кто-то вмешивается, тогда конечно, если никто не лезет, то все гладко. Но ведь всегда кто-то да влезет в картину.
Уже рассвело, но двор был пуст. Летом светает рано. Сидор Никанорович явно страдал бессонницей, я бы на его месте дрых и сон видел. Первым в открывающуюся дверь выскочил Феофан. Кобель «дворянской» породы, неизвестной родословной. Средних размеров, с жесткой, всклокоченной шерстью и висящими ушами. От него так и веяло бесшабашной добротой и восторженной суетливостью. Кто бы подумал, что это кинологическое недоразумение сыграет роль в спасении мира. Пока пенсионер Никанорович медленно двигался по пешеходной дорожке, Феофан бегал кругами вокруг хозяина, обнюхивая и одновременно метя окружающие предметы. Отойдя от двери подъезда на добрых пятьдесят метров, Феофан присел в позу «мыслителя» и замер. Никанорович, не меняя скорости движения, мерно двигался по доведенному до автоматизма маршруту. Кобель, навалив кучку, побежал догонять хозяина, и они оба скрылись за углом дома.
– Пора! Шприц, маркер, пакет.
Только представьте! Здоровый мужик, не пьяный, не укурок. Собирает собачье дерьмо, мажет этим дверь и коврик перед дверью. И пишет на стенке «Машка дура и с….» и вместо подписи смайлик.
– Если меня хоть кто-то увидит, на камеру снимет и полицию вызовет, я на пару месяцев загремлю в психушку.
– Да кому