Самое лучшее случается неожиданно. Олег Бажанов
нет сил, чтоб расстаться с тобой.
Мы играем как взрослые дети: взгляд ловлю – ты глаза отвела,
Каждым утром спешу снова встретить… Неужели ты не поняла?
Мы с тобой очень долго знакомы, только врозь всё – друзья и дела,
И тепло отдаёшь ты другому… но глаза говорят – поняла…
Ты, конечно, другого достойна. Я тебя не прошу ни о чём.
Помолюсь, чтоб жила ты спокойно, в этом мире грубом и злом.
Я понимал, что не смогу показать это стихотворение ей, вообще никому не смогу показать, даже друзьям, поэтому с момента написания часто перечитывал его, находясь в одиночестве.
Больше от неё не было телефонных звонков. А я не мог найти повода, чтобы подняться в приёмную Орловой без вызова. Как не мог в тот вечер в кафе прикоснуться к её руке.
Но однажды утром до начала рабочего времени я всё-таки вошёл в открытую дверь кабинета Орловой и, очень сильно волнуясь, положил листок с написанным стихотворением на её стол. Волновался, потому что не знал, правильно ли поступаю, потому что не спал всю ночь. Ещё потому, что на другой стороне листа было написано короткое письмо, где я обращался к Вере Сергеевне так же, как в своих мечтах, – на «ты»: «Я тебя не выбирал, но так случилось – ты стала моей Музой. Знаешь, между мужчиной и женщиной не обязательно должна стоять постель. Я не буду домогаться тебя. Мне достаточно тебя видеть. Или слышать голос… Прошу о встрече. Посидим где-нибудь в кафе, хочешь, в другом районе, за городом… А хочешь, поедем в другой город. Только лишь об одной встрече прошу тебя… Всё будет так, как захочешь ты. Ответь. Если нет – не могу обещать, что перестану смотреть на тебя. Но постараюсь делать это так, чтобы ты меня не видела. Впрочем, я так делаю каждое утро уже почти пять долгих лет. В. Гриднев».
Уборщица баба Маша гремела ведром в комнате отдыха Орловой, поэтому я вышел из кабинета незамеченным.
Ещё несколько дней по утрам я поджидал Веру Сергеевну у входа в офис, стараясь попасться на глаза. Но она будто не видела меня. Или делала вид, что не видит. А я мучился в догадках, прочитала ли она моё письмо? Если прочитала, почему молчит, почему избегает даже взгляда? Или я обидел её этим?
Потом я перестал приходить на работу раньше. И перестал встречать Орлову по утрам. Мне было сложно заставить себя поступать так, ведь она нужна была мне как воздух. Но, как умудрённый жизненным опытом и книжной мудростью мужчина, я понимал, что допустил оплошность, хотя свято верил одной истине – женщина не должна знать твоего настоящего отношения к ней, по крайней мере женщина, которая действительно нужна тебе. Ведь это знание можно использовать как оружие, порождающее обратный эффект. Я понял, что ошибся, когда это правило сработало против меня, и решил какое-то время постараться пожить без воздуха, иногда всё-таки делая несколько судорожных вдохов, чтобы не умереть совсем, – по вечерам я заходил в компьютер, открывал папку с инициалами «В. О.» и перелистывал её фотографии.
Однажды вечером, уходя из отдела последним, я распечатал все фото Орловой на чёрно-белом принтере. Получилось неплохо – интересная девушка со страниц журнала далёких