Охота на смотрящего. Евгений Сухов
оставил в двадцати метрах от поломанных ограждений и, громко чеканя шаг, словно курсант в сержантской школе, пересек простреливаемую территорию, на несколько секунд задержался у заграждений, перекрывших тротуар, а потом, царапая яловые сапоги, стал перебираться через баррикаду. За ней его терпеливо ожидало две сотни зэков. Их глаза говорили красноречиво: «Вот ты и в нашей власти, начальник!»
Беспалый спускался прямо на их кривые взгляды, как на выставленные штыки. Но страха у него не было. Толпа блатных – не свора беспризорных псов, а данное слово – не пустой базар. Опытный тюремщик знал воров – уж они-то приучены держать слово.
– Послушай, барин, вот и пересеклись наши дорожки. Может, ты сразу свои портки скинешь? Мы ведь здесь все волшебники, способны даже из мужика состряпать Марью-царевну, – нехорошо оскалился молодой вор с похабной кличкой Умывальник.
Беспалый ухмыльнулся и зорким взглядом вырвал из толпы бунтовщиков сухощавого старика – самого авторитетного на зоне вора-рецидивиста Заки Зайдуллу по кличке Мулла. Беспалый знал, что Мулла в колонии был и судьей, и советчиком, и главным заводилой – все тайные замыслы и дела зэков вершились с ведома и одобрения Муллы. И Александр Беспалый не сомневался, что если действительно заключенные подстроили ему «шутку» с Варягом, то не обошлось тут без содействия старейшего уркагана, отмотавшего на зонах несколько десятилетий.
Беспалый слегка повернул голову в сторону Умывальника и вопросительно поглядел Мулле в глаза.
– Закрой хлебало, Умывальник! – одернул беспредельщика Мулла. – Не по чину вякаешь!
– Мулла, да ты чё? Я ж его на понт брал, – пристыженно отбрехался Умывальник.
– Сиди на жердочке и не чирикай! – грозно гаркнул Мулла и, повернувшись к Беспалому, печально посетовал: – Не та пошла молодежь, не уважают старших. Ты уж извини нахала, Александр Тимофеевич, он свое схлопочет. Ничего, что я к тебе по имени?
– Ничего, Заки Юсупович, ты человек почтенного возраста, тебе можно.
– Вот и ладненько. А блатные ведь – это та же самая волчья стая, а в стае подрастающая молодежь должна уважать вожаков.
Беспалый не торопил события – чувствовалось, что Заки Зайдулла настроен на душевную волну. Мулла осторожно взял подполковника под локоть и повел прочь от баррикадных нагромождений, в сторону бараков.
– Так вот что я хотел сказать, Александр Тимофеевич. Мы все хищные, зубастые рыбы. И мы, как положено в стае, придерживаемся традиций. Ты знаешь, как охотятся хищные рыбы хариусы?
– Нет, Заки Юсупович, не знаю. Расскажи.
– Первой на добычу набрасывается самая крупная рыба, так сказать, в авторитете, потом идет рыба поменьше, и только в последнюю очередь – мелочь.
Подполковник Беспалый не отдергивал руку – странный все-таки этот старик Мулла.
– Не хочешь ли ты сказать, Заки, что будешь лапать меня первым?
Неожиданно Мулла рассмеялся. Смех у старика оказался звонким, почти юношеским.
– А ты остряк, Александр Тимофеевич!
– Возможно. И все-таки, Мулла,