Я печален печалью разлуки. Николай Гумилев

      За покинутым, бедным жилищем,

      Где чернеют остатки забора,

      Старый ворон с оборванным нищим

      О восторгах вели разговоры.

      Старый ворон в тревоге всегдашней

      Говорил, трепеща от волненья,

      Что ему на развалинах башни

      Небывалые снились виденья.

      Что в полете воздушном и смелом

      Он не помнил тоски их жилища

      И был лебедем нежным и белым,

      Принцем был отвратительный нищий.

      Нищий плакал бессильно и глухо,

      Ночь тяжелая с неба спустилась,

      Проходившая мимо старуха

      Учащенно и робко крестилась.

      Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

      И руки особенно тонки, колени обняв.

      Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

      Изысканный бродит жираф.

      Ему грациозная стройность и нега дана,

      И шкуру его украшает волшебный узор,

      С которым равняться осмелится только луна,

      Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

      Вдали он подобен цветным парусам корабля,

      И бег его плавен, как радостный птичий полет.

      Я знаю, что много чудесного видит земля,

      Когда на закате он прячется в мраморный грот.

      Я знаю веселые сказки таинственных стран

      Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,

      Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

      Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

      И как я тебе расскажу про тропический сад,

      Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.

      Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад

      Изысканный бродит жираф.

      Над тростником медлительного Нила,

      Где носятся лишь бабочки да птицы,

      Скрывается забытая могила

      Преступной, но пленительной царицы.

      Ночная мгла несет свои обманы,

      Встает луна, как грешная сирена,

      Бегут белесоватые туманы,

      И из пещеры крадется гиена.

      Её стенанья яростны и грубы,

      Её глаза зловещи и унылы,

      И страшны угрожающие зубы

      На розоватом мраморе могилы.

      «Смотри, луна, влюблённая в безумных,

      Смотрите, звезды, стройные виденья,

      И темный Нил, владыка вод бесшумных,

      И бабочки, и птицы, и растенья.

      Смотрите все, как шерсть моя дыбится,

      Как блещут взоры злыми огоньками,

      Не правда ль, я такая же царица,

      Как та, что спит под этими камнями?

      В ней билось сердце, полное изменой,

      Носили смерть изогнутые брови,

      Она была такою же гиеной,

      Она, как я, любила запах крови».

      По деревням собаки воют в страхе,

      В домах рыдают маленькие дети,

      И хмурые хватаются феллахи

      За длинные безжалостные плети.

      Царица