Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу. Коллектив авторов

Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов


Скачать книгу
императорского двора в Варшаве Николай I был весел, вел себя непринужденно, и, казалось, что ему хорошо среди нас. Раза два я встретил его идущим с одним лишь адъютантом. От Лазенок до Королевского замка он сам ездил верхом. Император отдалил от себя полицию, говорил по-польски и недвусмысленно выказывал нам свою симпатию»{174}.

      Другой очевидец событий, принимавший в них непосредственное участие, – старший сержант роты Его Императорского и Королевского Величества Первого полка конных егерей Ю. Пательский также вспоминает о торжествах как о «радующих глаз и трогающих сердце». Явно радостные чувства у него вызвал вид императорской семьи – как при въезде в Варшаву («Никогда не забуду вида красивой, импозантной фигуры императора Николая I на чудесном коне вместе с одиннадцатилетним наследником престола великим князем Александром […], на маленькой лошадке следующим за отцом, и великолепной, запряженной восьмеркой лошадей кареты, везущей симпатичную польскую королеву Александру»), так и во время коронации («Только фигуры императора в мундире польского генерала и императрицы в королевской мантии со шлейфом […] сохранились у меня в памяти […] Впрочем, все прошло строго согласно объявленной ранее программе, в серьезной атмосфере и при полном спокойствии»){175}.

      Весьма характерны расхождения в якобы виденном и слышанном в те дни представителей разной политической ориентации. Вот один из примеров: Пательский пишет, что «в казармах группа недовольных и революционные агитаторы, которых тогда было предостаточно в рядах армии и в Школе подхорунжих, с негодованием нашептывали нам, что император Николай перед костелом францисканцев не спешился и тем самым не отдал дань уважения ксендзу-примасу, представителю польского межкоролевья, несшему ему вместе с кропилом Божие благословение, и тем самым оскорбил весь польский римско-католический народ»{176}. В то же время Шокальский, утверждавший, что лично видел все происходившее в окно, свидетельствует: «Император слез с коня, поцеловал распятие, поднесенное затем Ее Величеству, и процессия двинулась дальше»{177}.

      Как верно пишет польский историк М. Гетка-Кениг, коронация, как и сейм 1830 г., была последним свидетельством «независимости единственного островка польской государственности после трагедии разделов» и, добавим, явно говорила о намерениях нового польского короля открыто позиционировать себя как такового и соблюдать конституцию. «Нигде более в XIX в., даже в автономной Галиции, у поляков не было шансов ощутить в полной мере королевскую славу»{178}. «С провозглашением коронации с Варшавы спала хмурая пелена, которая накрыла ее, начиная с Сеймового Суда. Каждый надеялся вздохнуть вольным воздухом, все мы приветствовали зарю лучшей доли»{179}, – вспоминала Наталия Кицкая. Подобное восприятие коронации как свидетельства сохранения польской государственности и даже открытия ее новой страницы порой позволяло не заметить


Скачать книгу

<p>174</p>

Szokalski W. F. Wspomnienia z przeszłości. S. 182.

<p>175</p>

Patelski J. Wspomnienia wojskowe z lat 1823–1831 / Wydał i przypisami opatrzył Bronisław Gembarzewski. Wilno, 1921. S. 70, 71, 74.

<p>176</p>

Patelski J. Wspomnienia wojskowe z lat 1823–1831 / Wydał i przypisami opatrzył Bronisław Gembarzewski. Wilno, 1921. S. 71.

<p>177</p>

Szokalski W. F. Wspomnienia z przeszłości. S. 180.

<p>178</p>

Getka-Kenig M. Ostatnia «polska» koronacja // Mówią wieki. 2009. № 10. S. 25.

<p>179</p>

Kicka N. Pamiętniki / Wstęp i przypisy J. Dutkiewicz / Oprac. T. Szafrański. Warszawa, 1972. S. 159–160.