Первая Мировая. Война между Реальностями. Сергей Переслегин
– буржуазии), дрейфусар А. Чехов решительно порывает с антидрейфусаром А. Сувориным, призывает к здравому смыслу Лев Толстой: «… только после нескольких лет люди стали опоминаться от внушения и понимать, что они никак не могли знать, виновен или невиновен, и что у каждого есть тысячи дел, гораздо более близких и интересных, чем дело Дрейфуса», с ним солидаризируется Р. Роман и Ж. Верн.
А кризис во Франции продолжает раскручиваться. Золя приговорен к тюрьме и штрафу, бежит в Англию. Начинается настоящая вакханалия изготовления подложных документов с текстом «эта каналья Д.». В конце концов, немецкий военный атташе Шварцкоппен выступает с обиженным заявлением: «Я родился в Эльзасе и прекрасно говорю на французском, а в распространяемом документе, якобы написанном мной, сплошные ошибки во французском языке».
Ж. Пикар публично заявляет, что документ подделан бывшим начальником разведывательного бюро Анри. Пикара немедленно арестовывают, но не допросить в этой ситуации Анри нельзя, а на допросе Анри «поплыл» и начал признаваться во всем. Его тоже отправляют в тюрьму, где на следующий же день находят повешенным. Пикар, вероятно, спас себе жизнь, громко заявив: если его найдут в камере мертвым, пусть никто не считает это самоубийством…
Вроде бы самоубийство Анри ставит точку во всем деле, но «военная партия» заявляет, что Анри действительно совершил подлог, но исключительно ради правого дела, чтобы прекратить политический кризис. А виновность Дрейфуса совершенно очевидна. В результате в стране начинается сбор денег на установку памятника Анри.
Эстерхази выехал за границу и уже «оттуда» заявил, что автором критического документа (бордеро) является он, но военная партия заявила, что его подкупили дрейфусары. Все же официальное признание подложными целого ряда документов, фигурирующих в суде, стало формальным основанием для пересмотра приговора.
Приговор был кассирован, и тут же начался повторный процесс, на котором Дрейфус был признан «виновным в измене Родине при смягчающих обстоятельствах». Что бы это могло значить, судьи даже не пытались объяснить. К этому времени Шварцкоппен сделал официальное заявление, что документы были получены им от Эстерхази, а германское правительство официально и неофициально заявило, что никогда не имело никаких дел с Дрейфусом – по-видимому, дальнейшее нарастание внутреннего французского политического конфликта начало всерьез тревожить консервативную Германскую империю.
Президент Лубе объявляет о помиловании и освобождении Дрейфуса, который помилование принял, чем оттолкнул от себя многих сторонников, жаждущих довести дело до конца и наказать «убийц» из Военного министерства. Понять этих людей можно, но можно понять и Дрейфуса: его в случае отказа от помилования ждал Чертов остров, с которого за всю историю этой мрачной тюрьмы не вернулся почти никто.
В общем, Дрейфус не был героем.
Не был он и политиком, не хотел становиться вождем партии.
Министерство Вальдека—Руссо