Тусклое мерцание золота. Евгений Щуров
Толик, этот заморский термин обозначает, по-русски, терпимость кого-либо к кому-либо, – мягко начал Борис. – Вот придут к вам на свалку, например, таджики, и попросят: дайте, братья, и нам участок, тоже хотим порыться в говне…
– Эт хто мне брат? Таджик, что ли? – возмутился Толик. – Да пошел он на х…!
– Вот это и называется – отсутствие толерантности! Дремучий ты, Толик!.. Только везучий!
– А мне до п…, эта терпимость! Живу среди русских, в России, по-русски говорю! А эти наехали везде, со своими порядками, языка ни х… не знают, а я их терпеть должен? – Толик завелся. – Да еще на работу нанимаются за копейки, наши места отнимают!
– Но это же не цивилизованно, Анатолий! – возмутился Аркадий. Он был уже пьяненький. – Мы все – люди!
– Да я е… вашу цивилизацию! Чо французы получили, понапускав арабов да негров к себе? А? Х… всякая и творится у них!.. Бунтуют там, постреливают французов-то. Не-а! Не хочу я вашей толярантности!.. И таджика на свое место не пущу, да еще п… навешаю!..
– Толерантности, Толик! – поправил Борис. – Ну, да я тоже с тобой соглашусь. Если уж цивилизованные европейцы с толерантностью справиться не могут, куда уж нам!
– Вот я и говорю Аркадию, – резюмировал Вячеслав. – Это американцам просто было с терпимостью – своих же, афроамериканцев, признать – и все в ажуре! А тут арабы, таджики, вьетнамцы, негры, туркмены… Все со своей культурой… Вот поглядим еще на этот европейский союз, когда к ним половина Африки, да Ближний Восток набегут, от своих насаждаемых «демократий»! Жопа им будет, со своей терпимостью!.. Великий Европейский халифат!..
– Чего мальчики разорались? – послышался высокий женский голосок. – Уважьте труд ночных бабочек!
– Ирка, тут речь о политике, а ты свои интересы мелкособственнические преследуешь? – пьяненький Колян поднялся со стула, выглядывая, как проститутка встает с постели.
Ирка, среди троих «бабочек», была самая привлекательная. Красивые черты овального лица, вьющиеся, почти черные, волосы, стройная, длинноногая… Попав в «коммуну» впервые, Колян попытался подкатить к ней, но получил спокойный, но стальной отпор:
– Мальчик, я здесь живу. А работаю в другом доме, квартирка там есть. На вокзале. Бабки в зубы – и там меня снимай, обслужу, как положено. Если понравишься.
– Так я ж по любви, может, – слюнявил Колян.
– А по любви, так ты, сперва, с цветами да шампанским ко мне походи, да в кино своди пару раз! Глядишь, там и за ручку подержимся!
После той сценки к проституткам никто не приставал с предложениями определенного характера.
Девочки поднимались на работу. Умывались, садились к трюмо краситься, на гуляющих ночлежников не обращая никакого внимания. Только после возвращения Андрея и Вики, и приглашения пропустить стопочку от дяди Бори, они подсели к столу, ровно на пятнадцать минут.
– Удачи, девочки! – напутствовал Вячеслав, когда «бабочки», выпив по стопке, отправились на свою древнюю, трудную и вредную работу.
Грузчики сидели в дальнем конце стола, пили свое,