Молли и кошачье кафе. Мелисса Дэйли
колотил по крышам и струями стекал на тротуар с магазинных тентов. Вода шумела и бушевала, ее беспощадный грохот не шел ни в какое сравнение с нежными звуками дождя в поле, когда капли мягко шлепаются с травы или куста. Конечно, я вымокла до последней шерстинки, лапы сводило от холода, но выбора не было, нужно было двигаться дальше.
Стараясь не угодить в глубокую лужу, я что было сил припустила по улице. Я неслась, не поднимая головы, пока не добежала до поворота. Здесь я остановилась, подергивая ушами, ощущая, что звуки города изменились. Грохот ливня, заглушающий все звуки на узкой улочке, здесь отступал, и мне показалось, что только теперь передо мной открылся город. Со всех сторон доносились голоса людей, рокот автомобильных моторов, лязг металла. Мне потребовалось как можно скорее укрыться в безопасном месте, чтобы в спокойной обстановке сориентироваться на местности, и я не нашла ничего лучше, как метнуться под припаркованную машину. Оказавшись между колесами, я первым делом как следует отряхнулась, отчего моя мокрая шерсть встопорщилась иглами. Меня знобило, страшно хотелось помыться и лечь спать, но я помнила, что такие места слишком опасны. И, когда я уже чуть не упала от усталости, перед глазами возникла Нэнси, строго наставлявшая меня: «Никогда. И ни за что. Не спи. Под машинами. Поняла?»
Ночь опускалась на город стремительно, на раздумья и колебания не было времени. Я выбралась из-под брюха машины. Передо мной расстилалась нарядная рыночная площадь, окруженная домами из желтого, как мед, камня. Силуэты крыш четко вырисовывались на фоне серого неба. Продавцы на площади убирали все с прилавков, сворачивали навесы, складывали в фургоны нераспроданный товар. Магазины тоже закрывались, но по улицам еще сновали озабоченные, нагруженные тяжелыми сумками покупатели.
Я провела вдали от человеческого жилья столько времени, что невольно замерла, любуясь открывшейся мне картиной. Но особенно поразил меня не шум площади и не суета рыночных торговцев – дух у меня захватило от огней. Куда бы я ни кинула взгляд, повсюду змеились гирлянды лампочек, в витринах весело мигали разноцветные огоньки, а над дверями мерцали звезды. В дальнем конце площади, вся в ярком сиянии, возвышалась громадная ель. Ошибки быть не могло: все приметы говорили о том, что Рождество не за горами.
Я оторопела от такого открытия и, придя в себя, невольно стала вспоминать о жизни у Марджери. В то время Рождество было моим любимым праздником. Первым признаком его приближения было появление маленькой искусственной елочки, которую Марджери ставила на подоконник в гостиной. Я садилась рядом с ее негустыми обнаженными лапами и терпеливо дожидалась, пока хозяйка доставала из-под лестницы коробку с елочными украшениями. Как только Марджери ставила ее на пол, я тут же соскакивала и начинала ворошить лапой шары и игрушки, пытаясь подцепить их когтями, наслаждаясь мелодичными звуками, которые они при этом издавали.
Марджери по одной доставала игрушки и бережно развешивала их на ветках. Я же, нападая из засады, норовила сбить