Соратник Петра Великого. История жизни и деятельности Томы Кантакузино в письмах и документах. В. И. Цвиркун
в кровавый водоворот военно-политических событий.
Победа петровской армии под Полтавой и бегство короля Карла XII в пределы Османской империи стали переломным моментом в многолетнем и напряженном противоборстве России и Швеции. Решив великие национальные задачи русского государства, Полтавская виктория вместе с тем на целую эпоху определила исторические судьбы народов всей юго-восточной Европы, придав новый импульс надеждам православного населения на освобождение от турецкого владычества.
Как отмечал молдавский летописец Ион Некулче, эта победа «вселила в молдавский, валашский, сербский народы новую надежду на скорое освобождение из-под векового гнета»[58]. В результате заметно возросли прорусские симпатии на Балканах и в Дунайских княжествах, что привело, в свою очередь, к увеличению притока на русскую службу молдаван, валахов, греков, сербов и других народов юго-восточной Европы[59].
Более интенсивной и регулярной стала корреспонденция владетелей и представителей видных боярских семей Молдовы и Валахии с царским двором. Особенно активную переписку с русским правительством на протяжении 1709–1710 гг. вели К. Брынковяну, М. Раковица, К. Кантакузино, Иордакие Руссет и др.
Вместе с тем под влиянием активной антирусской дипломатической и политической деятельности эмиссаров короля Карла XII при Блистательной Порте, искусных интриг при дворе султана ярых противников России – крымского хана Девлет-Гирея[60] и французского посла Ферриоля[61], а также наветов и доносов сторонников польской партии Станислава Лещинского[62], так называемых «станиславчиков», мирные отношения между Россией и Турцией грозили перерасти в военный конфликт. Стремясь вовлечь Османскую империю в войну с восточным соседом, шведский король и его союзники пытались продемонстрировать султану ее многочисленные выгоды.
По словам М. Нейгебауэра[63], шведского посланника в турецкой столице, Порта в случае поражения российских войск приобретала право установить протекторат над Украиной, население которой якобы мечтало о турецком подданстве[64]. Кроме того, положительный исход войны должен был оттеснить Россию от границ османских владений.
Не скупился Карл XII и на обещания поддержать выступление турецких войск активными действиями своей армии в Померании[65]. Однако самым веским и убедительным аргументом антирусской партии в пользу объявления войны служила «растущая угроза с Востока», которой запугивали султанский двор.
Особое влияние на позицию Турции оказывали заявления Станислава Понятовского[66], который сообщал, что «царь окончательно хочет завладеть Польшей, продиктовать мир ослабевшей Швеции, вывести свой флот на Черное море, а потом вместе с поляками начать войну на Балканах»[67].
В Бендерах и Константинополе упорно распространялись слухи о приближении к границам Османской империи 200-тысячной русской армии. Говорили, что «20-тысячный
Девлет Герай II (Девлет-Гирей) – хан Крыма в 1699–1702 и 1709–1713 гг. Умер в 1724 г.
Барон Шарль де Ферриоль, в 1699–1711 гг. – французский посол в Константинополе.
Станислав I Лещинский (Лещиньский, польск.
Мартин фон Нейгебауэр, барон. Незадолго до начала Северной войны занимал должность воспитателя царевича Алексея, сына Петра I. В Москве М. Нейгебауэр пробыл недолго и в конце 90-х годов XVII в. вернулся в Швецию. Сопутствовал Карлу XII во время русской кампании. После поражения под Полтавой направлен послом Швеции в Костантинополь, в этом качестве пребывал до 1711 г.
Станислав Понятовский (1676–1762) – польский полководец, дипломат. На протяжении своей карьеры Понятовский служил в различных войсках, в основном в шведских и польско-литовских. Во время Северной войны являлся адъютантом короля Карла XII. После гибели последнего состоял на службе у польского короля Августа II. Был на разных государственных должностях, в том числе – великим подскарбием литовской армии в 1722 г., воеводой Мазовецкого воеводства в 1731 г., региментарем Коронной армии в 1728 г. и кастеляном Кракова в 1752 г.