Путанабус. Лишние Земли лишних. Дмитрий Старицкий
удивлен проявлениям его сентиментальности.
– Арам, ты ничего не путаешь? – спросил его, и тут же констатировал: – Это железный дровосек, а не баба.
– У каждого железного дровосека есть тоска по любящему сердцу, – грустно ответил ресторатор.
– Все хорошо, Арам, – успокоил я заботливого армянина. – Я ее не обижал, если ты хочешь знать именно это. Просто были довольно жесткие переговоры между мной и руководством Базы, которое представляла Светлана. Ничего личного…
Я вдруг почувствовал, что у меня «батарейка» кончилась. Все ресурсы организма на нуле. Вымотался я бодаться, как тот теленок с тем дубом[132]. Точнее, с этим непонятным Орденом. Все громче звучал внутри меня вопрос: а не напрасно ли я долблюсь головой в эту стену? И что получится в остатке? Мне придется вливаться в местную жизнь в статусе неимущего переселенца, ежедневно бегая за каждым куском хлеба. Горькая перспектива на четвертом десятке. В то, что отсюда назад дороги нет, я поверил уже безоговорочно. И от этого накатывала жуткая тоска. Захотелось напиться вдрызг, в лохмуты, до изумления, но права такого я не имел.
Хорошо, что оплакивать на Старой Земле, там, «за ленточкой», меня некому. Я поздний ребенок. Братьев-сестер нет. Родители давно умерли, к своему счастью не увидев крушение того мира, какой они всю жизнь с энтузиазмом строили. За который воевали. В который верили.
– Арам-джан, – спросил я, чтобы хоть немного отвлечься от грустных дум. – А на что здесь похожа природа? Там, за забором.
Вынул сигарету и не торопясь прикурил, мимолетно осознав, что «Парламент» мне теперь уже не по карману.
Арам, словно из воздуха, материализовал треугольную пластиковую пепельницу с такой знакомой рекламой сигарилл «Ромео и Джульетта» по борту и поставил ее передо мной.
Сам присел рядом. Подумал немного и ответил:
– Вокруг этой Базы земля больше всего похожа на Казахстан. Только тут травы намного выше вырастают. Мне говорили, что так примерно выглядели причерноморские степи до крестьянской колонизации в девятнадцатом веке. По зверью – просто Серенгети[133]. К югу вообще джунгли есть. Или болота жуткие, такие, как во Флориде или Новом Орлеане на Старой Земле. С крокодилами или еще чем похуже. На запад если, то там гор много. Высоких. И тропические леса. А на восток – океан. А что за ним – никто не знает. Не было еще тут Колумбов.
– Скажи, друг, а нужны ли тут политтехнологи?
– Нет, Жора, не буду врать – не нужны никому. Здесь, где мы сидим, территория Ордена, как и город Порто-Франко. Тут еще никто никого на моей памяти не выбирал. Тут вертикаль власти такая, что Путину не снилась. И этой вертикалью рулят непосредственно орденские чиновники. А на остальных землях, сам понимаешь, народу мало и вся политика на уровне муниципалитета. Отсюда и выборы мелкотравчатые, как в сельсовет. Все друг друга знают. Интересы устоявшиеся. Масс, которым надо мозги промывать, тут еще не сложилось. Да и средства массовой информации зачаточные. Телевидение не везде есть. У меня
Автобиография А. Солженицына называлась «Бодался теленок с дубом».
Национальный природный парк в Кении. Территория около 30 тыс. кв. км. Там обитают более 4,5 млн диких копытных, не считая других животных.