Сборник рассказов. Избранное. Они действительно начинают воплощаться. Денис Запиркин
зажав под мышкой рукопись, нагнувшись, натянул ботинки, помогая пальцем пятке, больно прищемил нежную кожу у ногтя, засунул палец между губ, зализывая кровь слюной. уронил бумаги на пол, бросился их поднимать, опережая ее желание подмести их шваброй в большой переносной совок с высокой ручкой, перемешал страницы, скомкав, чтобы снова не рассыпать.
за большой женщиной, занимавшей коридор, представлявшей всю стабильность и непоколебимость мира, стоял мой профессор. на его бледно-желтом лице с падающими на лоб редкими седыми волосами застыла покорная, сладковатая улыбка, будто он знал, что она даже затылком видит его.
– ну что же, – пробасила она, – проводи нашего гостя, раз он уходит… а, может, все-таки останетесь на ужин? – еще раз вежливо и радушно предложила она.
– нет-нет, спасибо, мне и правда пора, – пролепетал я. так часто в ее присутствии у меня почему-то терялся и становился слабым голос.
– приходите еще, не забывайте нас, – она снова улыбнулась своей громадой и поплыла в сторону кухни.
в коридоре остались мы с профессором.
я щелкнул замком, открыл дверь и повернулся к нему с порога.
мы молча посмотрели друг другу в глаза.
он покорно вздохнул, опустил плечи, под желтыми белками глаз полукругами серели темные морщинистые мешки.
– я еще зайду, – сказал я.
и на секунду увидел сверкнувшие мне навстречу пару зарниц с громыхающими молниями.
я шагал по лестнице к себе. можно было сесть в лифт, но мне было нужно пройти сейчас пешком несколько этажей.
я думал о тысяче вещей одновременно. они шумели и грохотали в моей голове, как шторм с сотнями торнадо, поднимавших и перемалывавших на своем пути все, что плохо стояло, лежало или не было надежно закреплено, пылесося мой мозг, унося в далекие дали все лишнее, оставляя лишь пустую, готовую плодоносить почву моего мозга.
а еще я думал о критиках и неблагодарных комментаторах, о недобрых словах, явно и неявно призванных погасить мое творчество, о людях, подобных жене профессора, которым нужно совсем другое, чем мне…
и я знал.
я твердо знал, что я буду работать и творить. и что напишу еще. напишу много. не все это будет прекрасным.
но если мне удастся помочь хотя бы одному человеку, изменить к лучшему хотя бы одну судьбу, зацепив ее своими словами, я буду непременно счастлив…
– пусть даже и никогда не узнаю об этом, – зачем-то сказал я вслух, открывая свою дверь.
мне с силой бросился в лицо сырой холодный воздух от влажных камней стен, вдоль коридора капали смолой факелы, а там, в моей зале, сотней свечей сверкала люстра, придавая гобеленам легкое движение, будто изображенное на них было живым…
капнув воском, я поставил подсвечник на стол, с деревянным скрипом придвинул массивное кресло, поправил медвежью шкуру поудобней, разложил листы, обмакнул перо и принялся дальше за работу.
И дым отечества нам будет сладок
Живые
Степан