Новый Айвенго. Рапира спасает. Владилен Елеонский
возможно, что моё впечатление о его неудовольствии было ошибочным.
Глава третья. Лобанов
Идейный он, но взгляд, как гвоздь,
И в нём, похоже, скрыта злость,
Идею, как жену, голубит,
Но лишь себя, наверно, любит.
Нетрудно догадаться, кто в следующую минуту вошёл на террасу. Дядя Миша и Ляля был мокрыми с головы до пят, они выглядели уставшими и продрогшими. Чёрные мокрые волосы свисали со лба сосульками у обоих. Ляля поддерживала обмякшего деда за локоть.
Отец мрачно посмотрел на незваных пришельцев, но их вид был настолько жалок, что он смягчился, а, возможно, он просто не желал лишний раз расстраивать Елену. Лобанов презрительно отвернулся и сунул в рот жирный пахучий кусок запечённого мяса.
Отец посмотрел на Сафонова.
– Дай им наши старые халаты, а их одежду развесь в сушилке. Потом веди их сюда, к столу, пить горячий чай с медом и есть шашлык.
Сафонов увёл цыган, а Елена вновь с интересом посмотрела на строгого Лобанова.
– Так вы фехтовальщик?
– Хороший, между прочим, фехтовальщик, – сказал за Лобанова отец Григорий. – Игорь Лобанов! Неужели не слышали? Бросил спортивную карьеру после досадного инцидента в Праге на чемпионате Европы. Как видно, покровители Алексея Несмеянова купили судей.
– О, Боже мой, так чемпионом Европы стал Алексей Несмеянов? Вы его знаете?
Лобанов окинул не на шутку оживившуюся Елену насмешливым взглядом из-под своих густых тёмных бровей.
– Да, милая девушка, знаю. Мне ли его не знать! Ушлый тип. Ни одной схватки он не выиграл по правилам. Вот так у нас становятся чемпионами!
– Неправда, – не выдержав, сипло сказал я, и все с удивлением повернулись в мою сторону, – вы, Лобанов, говорите неправду. Победа Несмеянова была честной, но именно вы затеяли интригу с оспариванием очевидных результатов.
– Ты чего, геолог? Из какой норы вылез, крот?
– Я, – любитель фехтования и страстный болельщик, – был на тех соревнованиях в Праге. Несмеянов так незаметно и ловко уколол вас, что вы споткнулись и рухнули на помост. Забыли?
Лицо Елены озарилось радостным светом. Отец посмотрел на неё и недовольно поморщился.
Лобанов, как будто мгновенно уловил настроение отца. Он громко рассмеялся и презрительно махнул длинной жилистой рукой в мою сторону.
– Чего слушать какого-то замшелого геолога? Ты, парень, ага, Очнись-ка, давай-ка, Под Томском тайга, И вшивая лайка, Вонючая крага, Геолога пайка. Великая Прага? Нет, в поле фуфайка! Ты, парень, ага, Утрись-ка давай-ка И в путь поднимайся, Вставай-ка, вставай-ка…
– Зачем вы обижаете человека? Что с того, что он геолог? Вы так говорите, как будто геологом быть позорно. Как вам не стыдно? Я знаю Алексея Несмеянова, и я знаю, что он…
– Лена, брось! Позови-ка лучше, пожалуйста, Шамбу. Пусть он направит разговор в другое русло. Что вы, в самом деле?
– Хорошо, Николай Петрович, как скажете.
Елена