Ангелочек. Время любить. Мари-Бернадетт Дюпюи
сквозь него все было видно.
– Мадемуазель, дорогая мадемуазель! Прошу вас, успокойтесь! – прошептала Анжелина, садясь на краешек кровати.
– Это ты, Энджи? Боже! Я не должна называть тебя так, поскольку это имя придумал тот извращенец. Но оно такое нежное, его так легко произносить! Энджи, дорогая! Мне так грустно!
Старая дама повернулась к Анжелине лицом. Ее щеки порозовели, нос покраснел от слез.
– Полагаю, Октавия рассказала тебе о моих злоключениях. Иначе ты не пришла бы ко мне и не смотрела бы на меня с такой жалостью.
– С сочувствием, – поправила молодая женщина. – А это не одно и то же. Послушайте, Жерсанда, вы действительно хотели выйти замуж за этого человека? Но тогда вы уехали бы в Англию. А как же мы?
– Надо же! Ты теперь зовешь меня Жерсандой. В таком случае дело плохо. Энджи, я проявила позорную доверчивость, за что подверглась ужасному унижению, получила своего рода моральную пощечину. Малькольм был таким предупредительным, таким любезным! В Люшоне я была на седьмом небе от счастья. Я открывала для себя радости, знакомые влюбленным парам, которые переживают удивительные моменты, когда им с самого раннего утра не терпится увидеть друг друга. Но это была только иллюзия. Вчера вечером лорд Брунел медоточивым тоном заговорил со мной о свадьбе. Я думала, что мое сердце выскочит из груди.
– И что же он вам сказал?
– Он начал так: «Моя дражайшая Жерсанда, я хочу вам кое в чем признаться. Я не предполагал, что ваше общество доставит мне столько удовольствия. И теперь я решил пересмотреть свои взгляды на свою холостяцкую жизнь. Я хотел остаться верным памяти моей покойной жены. Полагаю, это было слишком большой жертвой с моей стороны». И ля-ля-ля! И ля-ля-ля! – сквозь слезы возмущалась Жерсанда.
– Признаю, подобные слова могли привести вас в смятение!
– Конечно! А потом он попросил у меня совета. «Что вы думаете, мой старинный друг, если я женюсь на одной из самых очаровательных женщин, которых я по воле Господа встретил на своем пути? Умная, воспитанная, с прекрасными светлыми глазами…» Я задрожала от волнения, затряслась всем телом, Энджи. Увы! Нож гильотины упал, когда он заявил: «Речь идет о леди Беатрикс. Она моложе меня лет на двадцать и тоже вдова». Боже мой! Если бы меня пронзили кинжалом, я бы не так страдала.
Анжелина затаила дыхание, пораженная этим явным преувеличением.
– Вы были до такой степени влюблены? – ласково спросила она.
– Не знаю. Мне льстило, что за мной ухаживали, осыпали ласками. Он обнимал меня, гладил мои руки. Но это было лишь проявлением дружеских чувств.
– Он вас уже разочаровывал в прошлом, не так ли?
– О! Вечно эта Октавия! Старая сорока, вот кто она!
– Не стоит на нее сердиться, мадемуазель. И я повторяю свой вопрос. Как бы вы поступили по отношению к Анри и ко мне, если бы Малькольм Брунел предложил вам стать его женой?
– Я бы отказалась, разумеется, – резко ответила Жерсанда. – Насколько я поняла, милорд решил осчастливить леди Беатрикс, молодую